Вскоре Свят смог разглядеть деревню. Совершенно обычное поселение, такое… настоящее, будто находится вовсе не за чертой жизни. Быть может, так оно и есть?
Ему показалось, что кто-то зовет его. Воин замер, дух вновь прошел сквозь него. Брат потянул вперед, но не ответить на зов воин не мог.
Он покачал головой, свернул с тропинки и направился к темному дому. Прошел сквозь забор, заглянул в окно – ничего. Внутри росло беспокойство, от него невозможно было отмахнуться.
Обойдя дом, он увидел еще одну постройку, кажется баню. Свят открыл дверь и застыл на пороге.
Внутри никого не было, но на полу стояло зеркало. Рядом с ним ютилась одинокая свеча, прозрачная, почти не дающая света. Он слышал голос, взывающий к нему. Приблизился к зеркалу, заглянул в него и увидел незнакомое лицо. За спиной девицы был кто-то еще, со всех сторон доносился шепот.
Девушка взвизгнула и подалась навстречу. Он подошел еще ближе.
Вдруг лицо пропало, за резной рамкой осталась только тьма. Брат потянул его за плащ.
Свеча, баня, зеркало. Мысли заметались в голове. Может ли статься, что это место – еще один проход в Явь? Ночи Коляды открывают множество таких дверей, ворожба и гадания укрепляют связь Нави с Явью.
Вдруг в зеркале появилось другое лицо. Знакомое, такое знакомое, что перехватило дух. Он знает ее!
Воин испугался, метнулся в сторону, рванул прочь из бани. Что же это? Откуда этот страх? Почему он так ее боится?!
– Свят!
Небо треснуло пополам. Сквозь звездное полотно прорвались могучие черные ветви. Имя было произнесено, и Навь узнала, что среди мертвых бродят живые.
Он вспомнил все, и ее тоже вспомнил. Варна! Она бежала за ним.
Лишь в одном месте можно найти укрытие от нечисти – на святой земле. Церквушку Свят приметил, как только вошел в деревню, кинулся к ней, надеясь обогнать заразу, падающую с небес.
Внутри никого не было, только Живой Огонь горел, отпугивая слуг Коляды. Свят встал за ним, чтобы Навь не вмешалась в Явь; пламя не пропустит скверну в мир живых.
– Что случилось? Где ты?
Варна смотрела упрямо, в ее глазах не было страха, глубокая складка залегла меж бровей. Захотелось коснуться ее, убедиться, что она настоящая. Свят протянул руку, но тут же одернул себя. Нет! Навь не должна касаться Яви, кто знает, чем это может закончиться.
Свят перевел взгляд на брата и понял, что Злат изменился – вырос, возмужал. Он смотрел на Варну не отрываясь, даже рот приоткрыл от изумления. В конце концов, Варна была наваждением не только для Свята, но и для Злата – они вместе наблюдали за ней и, наверное, оба ее любили.
Церковь затрясло, лицо Варны исказилось от ужаса.
– Беги. Беги!
Свят обернулся, увидел дрожащие ветви, ломающие стены. Бросил на Варну последний взгляд и кинулся прочь. Мерцающий дух освещал им путь. Злат отпустил руку брата.
Глава 6. Ёрш
Мужику одинокому много не нужно – поесть сытно, поспать крепко да под вечер руки занять чем-то. От всего отказался, только меч верный оставил, каждый день упражняется, хоть и пообещал себе больше в бою его не использовать.
Утро раннее, прекрасное, небо пронзительно голубое, аж глаза слезятся. Ёрш встал, натянул сапоги, поежился – остыл дом за ночь, погас огонь в печи. Хотя какой уж тут «дом», так, избушка в глуши. Построил ее, пока во Взводе служил, а там и на покой ушел. Провожали его шумно: кто поздравлял, кто укорял – на кого, мол, молодняк оставляешь, им еще учиться и учиться. В наставники он не набивался никогда, отпустил свою ребятню в вольное плавание и решил, что хватит с него.
Боялся ли Ёрш смерти? А кто ж ее не боится! Такого за годы службы повидал, до сих пор кошмары снятся. Но он воробей стреляный – как увидит плохой сон, сразу за оружие хватается. Врагов нажил немало, вдруг не просто видение, а морок? Мешочек ведьмовской под подушку, адамову голову[5] под язык – и никакая ворожба не страшна.
До Взвода много лет сам охотился, потом и других нашел, у всех судьба незавидная, на том и сошлись. В этом мире одному быть никак нельзя – сгинешь, никто твои кости не похоронит. Да и когда знаешь, что тыл прикрыт, как-то спокойнее.
Сколько лет у него охота отняла? Два десятка? Три? И не вспомнить. Думал, уйдет на покой, построит дом, будет жить-поживать, может, и хозяйку найдет, и детишек успеет настрогать, да все никак, все никак. Год, два, пять – оставила нечисть свой отпечаток не только на теле, шрамов у него множество, но и на душе. Сломалось что-то внутри, как стареть начал, стал боязливым, тревожным. В каждом темном углу черта видел, на людей кидался. Тогда и решил, что пора заканчивать.
Приятели думали, что он хотя бы с подготовкой молодняка помогать будет, а Ёрш бросил их, сбежал в глухомань, чтобы от воронов скрыться. Не может человек так долго на кошмары смотреть и в своем уме оставаться, хотя Светозарные десятилетиями охотятся, может, им их Бог помогает. Сам он так и не уверовал.
Теперь грех было жаловаться, живет неплохо, хотя условия не лучшие – двора нет, скота нет, хозяйку привести некуда. Зато спокойнее стал, спал больше трех часов в день, седел медленнее. Но иногда… Как накатит! И не остановить поток воспоминаний, а они одно безобразнее другого.
И лешего от деревни отваживал, и русалок убивал, и детей утопленных вылавливал, и перевертышей гонял. Упырей сжигал, подменышей прутом хлестал, мертвецов перевидал больше, чем иной могильщик. В тридцать лет седина начала появляться, тогда в первый раз и задумался о том, что себя беречь надо.
А ведь такую работу просто так не бросишь – кто-то должен этим заниматься. Коль все охотники оружие сложат, что тогда с этими землями будет? Князю до них дела нет, он все в другую сторону смотрит, его-то Светозарные охраняют, а обычному люду что делать? Не будь охотников, Черная Падь разрослась бы до самых стен Ясностана. Может, тогда бы князь и спохватился.
Покряхтел Ёрш, посетовал на судьбу, вышел из дома и давай топором махать над колодой оббитой. И так хорошо топорик ходит, раз, раз – колются дрова, только щепки летят. Если в силках заяц есть, совсем славно будет, сварит бульон, картошки туда, морковки с капустой, и щи готовы.
Думал о житейских делах, старался не вспоминать, что на дворе Коляда. Страшное время, а народ знай себе веселится, наряды шьет. Тьфу!
Плюнул Ёрш на землю, головой покачал. Это ж надо столько лет повторять одни и те же ошибки – ворожат, гадают, а ведь в эти дни Навь к самой границе Яви подбирается, тянут мертвые свои лапы к миру живых, а те и рады. Суженых, черт бы их взял, ищут! Знали бы они, кого призывают…
Зайца и правда в силках нашел, упитанный был, шкура блестела, где ж его так откормили? Взял за уши, посмотрел в глаза перепуганные, вздохнул и в снег опустил. От такой неожиданной удачи животное растерялось, но через миг унеслось обратно в лес. Пусть бежит, хоть одну душу спас, а щи и на воде сварить можно.
Как темнеть начало, Ёрш запер дверь, окна завесил, всего пару свечей оставил зажженными, сел у печи и начал фигурки из дерева вырезать. Спокойно так, тепло, ножичек знай себе скользит, бороздки за собой оставляет. Хорошо.
Звук ломающихся веток он услышал задолго до того, как незваные гости к дому подобрались. Ёрш встал нехотя, потянулся за мечом. Охотиться-то он бросил, но оружие всегда наготове, заточено, начищено. Отшельники только в сказках тщедушные и безобидные, он отпор любому разбойнику даст.
Ёрш задул свечи, подкрался к окну, отодвинул занавеску и пригляделся – ничего, темнота – хоть глаз выколи. Не могут же гости на ощупь идти? Подойдут ближе, факел сразу видно
