следующий рейс, поэтому на всякий случай опять купил муку в бочках. На этот раз загрузил почти двенадцать тонн, но закидали их в трюм так же быстро, как предыдущую партию, потому что у меня появились деньги на грузчиков. Рядом с пирсом постоянно тусовались с сотню китайцев, готовых за скромную плату выполнить любую работу.
В рейс вышли часа за два до вечерних сумерек. Ночью ветер подубился, но к часам десяти утра увидели гору Лаотешань, причем западнее, чем я предполагал. Наверное, течение снесло джонку. Примерно на таком же курсовом углу и расстоянии, но восточнее, увидел темный силуэт корабля, скорее всего, японского. Я взял круче к ветру, чтобы быстрее поджаться к берегу. На его фоне джонка с серыми парусами будет не так заметна. Впрочем, пока случаев нападения японцев на китайские парусники не было.
В Торговый порт прибыли во второй половине дня. Только ошвартовались, как прибыл хозяин ближней таверны, довольно рослый мужик с грубоватым лицом. Раньше я видел таких только в гренадерских ротах. Видимо, изготовления хлеба стало не менее опасным делом.
— Готов забрать у тебя весь товар. Сейчас привезут весы, — предложил он. — Больше не буду продавать на развес, а только в бочках, — сообщил я.
Слишком дешевый товар, чтобы возить его туда-сюда, создавая помехи пассажирам, и возьми много. Предполагал, что покупатели попробуют отказаться, чтобы продавить цену, но хозяин пекарни согласился сразу. Правда, он предположил, что будет, как в прошлый раз, всего четыре тонны, и больше не потянул.
— Не хочу кредит брать в банке. Время смутное, всякое может случиться, — объяснил переквалифицировавшийся гренадер.
Я нанял за пятак русского вихрастого пацаненка для доставки писем от перевезенных в Чифу пассажиров, которые, как догадываюсь, информировали своих друзей-приятелей, что добрались благополучно — запустил сарафанное радио, хотя даже последнего слова пока нет, насколько знаю. Мои матросы и нанятые помощники-китайцы до темноты перегружали бочки с мукой из трюма на две телеги и одну арбу, запряженную парой длиннорогих волов, нанятые хозяином пекарни.
Пока занимались этим, подошли приказчики из других пекарен. Я объяснил им новые правила и предложил, если согласны, приезжать утром за товаром. Так понимаю, выбора у них нет, потому что интенданты тоже продавали муку вместе с тарой, которая потом сгодится разве что на дрова, а у меня товар дешевле и качество намного лучше.
На следующее утро продолжили перегрузку бочек на транспортные средства других хлебопеков, закончив до полудня. Всё это время подходили разные люди, желавшие узнать, сколько будет стоить перевоз в Чифу и когда отправление. Наученный горьким опытом, я назначил отход на вторую половину дня. Кто первым придет, тот и уплывет. Будет гарантия, что до захода солнца уж точно снимемся.
Когда осталось выгрузить восемь бочек, уже оплаченных, ко мне подошел офицер в белом кителе, представившийся капитаном интендантской службы Павловским.
— Нам бы поговорить наедине, — тихо сказал он.
— Сейчас отдам распоряжения работникам, и сходим пообедаем в трактире, — предложил я.
На причале уже лежали дески и брусья для сооружения второго яруса нар в трюме джонки и стояли рабочие-китайцы, готовые быстро выполнить эту работу. Я выбрал из них самого смышленого с виду, спустился с ним в трюм и объяснил на китайском языке, что именно надо сделать, а своим матросам — проконтролировать, пока меня не будет,
Трактир назывался «Старый город», причем первое слово иного, более светлого цвета. Видимо, поменяли недавно. Помня китайскую методичку, что за одного пьяного делового партнера двух трезвых дают, я заказал бутылку водки двойной очистки и услышал отказ.
— Их превосходительство генерал Стессель запретил продавать белое и красное вино, только пиво-с, — объяснил половой — конопатый малый с дергающимися веками левого глаза, будто подмигивал.
Я еще подумал, что с таким тиком надо продавать резинки, как сейчас называют презервативы, прыщавым гимназистам старших классов. Кстати, резиновое изделие номер один стоит в зависимости от производителя (британские и немецкие дороже) от шести до тридцати пяти копеек за штуку. За такие деньги можно наесться. В общем, для бедняков та еще вилка. Из салатов нам предложили только квашеную капусту, а из мясных блюд — пожарские котлеты из рубленого куриного мяса с кусочком сливочного масла в середине, панированные в пшеничных сухарях. Видимо, это предки котлет по-киевски. Как сообщил половой, с другим мясом сейчас проблемы. Только конины много, но господам ее не предлагают, а кур у китайцев не пересчитать.
— Вот о мясе я и хотел с тобой поговорить, — подхватил тему мой сотрапезник, с которым еще по пути к трактиру перешли на ты. — Не мог бы поставлять нам, армии, солонину или мясные консервы? Мы заплатим хорошую цену: за фунт солонины пятьдесят копеек, за фунтовую банку консервов семьдесят.
Как во время первой примерки костюма нажаловался мне портной Трахтенберг — ходячий справочник рыночных цен — до начала войны свежее мясо стоило двадцать-двадцать пять копеек. Солонина должна быть немного дешевле. Про консервы, которые и в России называют «дохлым французом» в память об их изобретателе, портной ничего не говорил, но, наверное, порядок цен был такой же, как предложенный капитаном Павловским. После начала боевых действий всё подорожало. К моменту моего визита в ателье — раза в полтора. Предложенные интендантом оказались выше втрое. Я подумал, что взяли с прицелом на будущий рост. Всё оказалось проще.
— Но десятую часть полученной суммы придется вернуть, — закончил офицер царской армии и посмотрел напряженно, предполагая, наверное, как вариант, нервную реакцию.
— Откат нормальный, — успокоил я.
— Откат? — не понял он.
— Так в Одессе называют процесс взаимовыгодного сотрудничества с чиновниками, — на ходу придумал я объяснение.
На этот благословенный город можно списывать любые чудачества, особенно в сфере коррупции.
— Буду знать! — весело произнес он, после чего мы обсудили детали.
Расставаясь с капитаном Павловским, я подумал, что в России настоящее отличается от прошлого и будущего только названием основополагающих традиций.
15
Вечером джонка отправилась в рейс, набитая пассажирами до отказа. Нескольким мужчинам пришлось спать на парусах, расстеленных на главной палубе, используя вместо подушек кранцы из джута. Я предлагал им подождать до следующего рейса, но сказали, что как-нибудь потерпят. Не врали, никто не ныл, хотя ночь выдалась удивительно холодной, точно март решил вернуться на несколько дней. Как по мне, не такое уж и суровое испытание, хотя выросшим на перинах будет, что вспомнить. Может, этот опыт пригодится им, если доживут до революции и Гражданской войны.
Когда пришли в Чифу, там как раз швартовался грузопассажирский винтовой пароход «Сирса» с тремя мачтами и парусным вооружением, как у баркетины, принадлежавший
