Холодный ветер, порывистый и не склонный к чувствительности, схватил Алекса за длинные, сейчас распущенные волосы и бросил ему их на лицо. Как будто не хотел, чтобы человек смотрел на башню, которой он, ветер, может касаться без труда, словно ревновал и злился…
Отводя назад спутанные пряди, Алекс подумал: какой же все-таки странный, странный этот ночной город.
В этом городе сейчас видят сны его друзья. А может быть — и нет. Может быть, сейчас они так же, как и он, отдаются каждый своему безумству. Сардо, забыв о целом мире — и о Розе, ведь так? — сочиняет новую песню… Мария, не в силах уснуть, мечтает о своем звездочете… о, этот звездочет уж точно не спит! Серж — тот парень из леса, слушает ночных птиц и упорно думает… о чем? Роза… А Роза?.. У каждого — своя… если не любовь, то страсть. Все одержимы, все пойдут на что угодно ради того, что кипит в душе и обжигает порой невыносимо.
— Все мы, — прошептал Алекс, обращаясь, наверное, к ветру, — все мы — куклы. Но где же наш хозяин? Почему он позволяет нам так безумствовать? Впрочем… если бы он нам этого не позволил — мы бы обиделись еще сильнее.
Без сожаления развернувшись спиной к башне, оставляя ее наедине с ветром, Алекс ушел с балкона. В своей маленькой гостиной он зачем-то присел к фортепиано. Взял несколько аккордов. Мягче, тоньше, звучнее… И вот уже одна из самых нежных, самых грустных и пронзительных мелодий Сардо Миллитэ льется из-под пальцев лунным шепотом, рассыпается в ночи хрустальными горошинами, акварелью нежных созвучий рисует портрет. Ее портрет…
Юная красавица кружит в печальном танце в невесомости среди ночной пустоты…
Дневник Альсени
— Скажи-ка, Летти, а какие песни пела твоя хозяйка?
— Я не могу их повторить.
Странно, кукла произнесла эти слова так серьезно, как… взрослая?
Летти сидела за столом, на стуле для гостей, на коленях у нее была жестяная тарелочка с земляникой. Она не ела, просто иногда брала ягоды тонкими пальчиками, подносила ко рту и к носу — и клала обратно. Это было очень похоже на то, как «кормят» девочки своих кукол… так вот и сестрица Таня делала в детстве — сажала куклу… конечно, самую обычную, за стол, накладывала ей в игрушечную тарелку конфет и ягод… Серж покачал головой. Теперь вот и он в куколки играет. Вот только светлая идея «завтракать, обедать и ужинать» за одним столом с ним пришла в кудрявую голову Летти. «Чтобы мы были как семья».
Ему как-то не хотелось считать, сколько дней живет у него Летти. Совсем недолго, но он уже ощущал странное чувство привязанности. Как будто у него появился ребенок. Или что-то в этом роде… Летти освоилась в лесном домике, словно жила здесь раньше и просто уезжала погостить. Она гуляла возле сторожки, собирала землянику. А вчера неожиданно притащила птицу, повредившую крыло, и они вместе ее лечили.
Сейчас Сержи смотрел на Летти, а думал об Альсени. Понравилось бы юной хозяйке этой деловитой куклы у него в сторожке? Наверное, да. Если бы можно было вернуть время вспять — он бы обязательно пригласил их обеих на чай. Если бы…
— Что ты все ее нюхаешь? — не удержался Серж от вопроса, когда куколка в очередной раз поднесла к носу землянику. — Куклы различают запахи?
— Угу. Некоторым хозяевам нравится делать для нас духи. Или когда мы хвалим их духи. Кукла Лалины часто хвалит ее духи… такие… фиалковые.
— А что нравилось Альсени?
— Сирень.
Сирень… За оградкой его дома кусты сирени бурно разрослись за долгие годы, в месяц цветения они, как свечами на праздник, украшались крупными цветочными кистями — белыми, синими, фиолетовыми. А каким ароматным становился воздух возле них! В такие дни Серж жалел, что никто, кроме его сестры и случайных гостей, не может полюбоваться этим великолепием. Теперь он уже не сомневался в том, что младшей из сестер Арабел непременно понравилось бы тут. Он засыпал Летти вопросами: в какие еще цветы любила Альсени? какую музыку играла? что читала?
Кукла отвечала поначалу охотно, но потом становилась все грустней, ее движения стали вялыми, глаза потухли.
— Устала? — Серж привычно усадил Летти себе на колени.
— Да, — кивнула она. — Ты так много спрашиваешь. Я пытаюсь вспомнить… Хочу рассказать. Что еще хозяйка любила? Ну… писать. В такую толстую тетрадь. Каждый вечер. Перед сном.
— Дневник! — озарило Сержа. — Она вела дневник. Вот бы почитать…
Сейчас у него даже мысли не возникло, что чужие дневники читать нехорошо. Напротив, он был уверен, что это ключ ко всему. Откуда возникло такое чувство, Серж и сам не знал, да и знать не хотел. Просто… так оно и было.
— А где сейчас эта тетрадь, ты знаешь?
Конечно. В столе. Нет, на ключ ящик стола хозяйка не запирала. И в комнате ее сейчас никто не живет. Вопрос за вопросом… Подробность за подробностью. Так Серж узнал, что можно довольно легко проникнуть в сад особняка Арабел через отодвигающуюся доску в ограде, скрытую в кустах… все той же сирени. Подумать только… Альсени возвращалась таким образом домой с ночных концертов? Залезала в низкое окошко, ведущее на кухню… с ума сойти!.. а потом? На все такие вопросы кукла отвечала легко и без какого-либо сопротивления. Это была просто ни к чему не обязывающая информация, видимо, четко отпечатавшаяся в ее игрушечной головке.
Серж нахмурился, прикусил губу. Ну что, Танечка, дорогая сестричка, так и будешь обзывать братца тюфяком? Ты определенно гордилась бы столь быстрым и удивительным преображением — из лесного дикаря в сумасшедшего авантюриста. Потому что то, что он задумал, иначе как безумием не назовешь.
Следующей же ночью Сержи Альвари, держа в памяти рассказ Летти, без труда забрался в особняк Арабел.
При себе у него была склянка со светящимися цветами, заменявшая ему факел. В ее магическом зеленоватом свечении предстала перед юношей любимая комната Альсени. Было бы время — полюбовался бы изящной светлой мебелью, поблескивающей в полутьме идеальной полировкой… Но Сержа сейчас интересовал один лишь предмет — невысокий белый столик на вычурных ножках. И едва он склонился, чтобы выдвинуть нижний ящик… Дверь осторожно приоткрылась. Свет, отбрасываемый пламенем чьей-то свечи, смешался с серебристо-зеленоватым магическим сиянием. Серж резко выпрямился — внутри словно что-то оборвалось… что-то, висящее на ниточке глупой надежды. Карина Арабел стояла на пороге и высоко поднятой свечой освещала незваного гостя.
Молодой человек растерянно провел рукою по лбу, приглаживая
