отчего-то тоже злился. И злость эта не вписывалась в теорию “с голоду во рту пересохло”.
За сутки Марта побледнела и осунулась. Если так пойдет и дальше, то ее придется носить к цветку на руках — сама девушка просто не поднимется с кровати. И ведь теперь он не сомневался, упрямое это создание будет требовать отнести ее, отдавая последнее. Дурочка!
Маг шагнул вперед, думал оторвать ее от увлекательного процесса медленного самоубийства. Марта, заметив его порыв, обернулась. Лицо ее, наполненное непривычной мягкостью, какой никогда не было при взгляде на него, побледнело еще сильнее. Темные пятна под глазами и сетка красных сосудов расползались по белесой, лишенной вчерашних красок коже. Проклятый цветок убивал ее, жрал поедом, забирая все, что теплилось в этом теле. А Марта смотрела на эту тварь с нежностью, с которой и на родное дитя не всегда смотрят. Ненормальная.
Вдруг вспомнилось, как отец, бывало, садился здесь же подле матери, накрывал ладонью ее руку, в медленной задумчивости перебирал пальцы. Однажды маленький еще Ри застал их целующимися. Смутившись, убежал и долго еще не мог прогнать из груди смущение. Повинуясь этому воспоминанию, ноги сами принесли его к скамье. Он сел чуть поодаль, так чтобы не касаться даже ткани ее платья. Сбитая с толку селянка ощутимо напрягшись, отвела взгляд, сосредоточившись полностью на своем занятии. Знать бы, о чем она думает.
Даже на таком расстоянии от девушки вело теплом. Так греет июльское солнце, если выйти раздетым в полдень, лечь на траву, раскинув руки и впитывать жар нагретой земли спиной, и солнечных лучей грудью. Когда выдавались погожие дни, Риэрн так и делал.
Марта сидела так близко, что теперь шепот ее легко достигал ушей.
— Долго ты спал, маленький, что это за дрянь к тебе привязалась, давай скинем ее, а? Смотри, ты красивый какой. Как только избавишься от черноты, сможешь цвести в полную силу. Трудно одному, знаю. Так ведь я рядом. Мы справимся вместе, — рука ее дрогнула.
"Не справишься", — обреченно подумал маг. Видел, что не хватит у нее сил. Потянулся, поймал руку, едва задев колкий лист цветка. Марта вздрогнула, но вырываться не стала. Повинуясь порыву, который и сам себе не мог бы объяснить, Риэрн приложил дрожащие пальцы к груди, прямо поверх вязаного свитера, отчаянно желая отдать ей часть своей силы. Марте удалось пошатнуть его веру, что люди подлые, жадные до денег и власти, расчётливые и испорченные создания. С пару месяцев назад в замок зашла девица примерно ее же возраста. Предложила себя в обмен на деньги. Открыто предложила, а получив хотела ещё. Забрать нажитое, правда, так и не смогла. Сгинула. Марта тоже пришла в замок в просьбой, но корысти в ней не было. Напротив, готовая платить за цветок собой, она отдавала куда большее чем изначально просил хозяин леса… Вместо тела, селянка позволяла луноцвету высасывать из себя свет и жизнь. Делилась щедро, не жадничая, не имея гарантии и при этом не торгуясь. Самоотверженная, открытая и такая теплая. Готовая умереть за того, кого любит. Этим тоже Марта напоминала ему мать.
Риэрн не хотел ей смерти, напротив жаждал спасти, пусть и не мог. Мать могла легко кормить цветы в розарии, потому что каждый раз получала от отца силу. Впитывала тьму, превращая теплом сердца в свет. И отдавала всему кругом. С Мартой так не выйдет. Она не его женщина. Не она потерянное сердце замка. Просто не может им быть, как бы ни хотелось обратного.
Даже зная все это, маг прикрыл глаза, концентрируясь на лежавшей между свитером и его ладонью руке. Ни о чем другом все равно не думалось в этот момент. Ошалелое от ее близости сердце гулко билось в ребра, желая выпрыгнуть из груди аккурат в чужие, неласковые к нему руки. Тьма первичной магии клубилась внутри, но не находила выхода, не тянулась к рукам Марты и не желала ее спасать.
"Бери же, бездна!" — все больше раздражаясь мысленно уговаривал маг, но ничего не происходило. Тьма только бунтовала внутри, сильнее вымораживая давно уж почерневшую и заледенелую его душу.
Риэрн открыл глаза. Марта смотрела на него озадаченным взглядом, обращённое к цветку тепло пропало из зрачка и сразу же захотелось отшатнуться, чтобы колючий ее взгляд не обдал дрожащее тело дополнительной порцией мороза.
— Для всех у тебя есть доброе слово, Марта, — без привычной насмешки, тихо заключил маг. — Для старого слуги, для бездушной ветки. А для меня не нашлось, выходит.
Вздохнув, Риэрн выпустил застывшую ее ладонь.
— Аэрн за тобой придет. Не засиживайся. — Голос его, глухой и тяжёлый, оборвался в вихре портала. Марта осталась одна.
МАРТА
Оранжерею наполнила давящая тишина. Марта не шевелилась, смотрела в пустоту, туда где только что стоял маг. Рука, захваченная им в плен почему-то замёрзла и теперь, заброшенная, холодила бедро даже сквозь ткань платья.
Марта не понимала, что происходит. Когда Риэрн подсел рядом, она напряглась, не зная, что ожидать от убийцы. Вчерашний сон, теперь казалось, что даже не сон, а видение, не давал покоя. В ушах звенел крик женщины, умолявшей сына не убивать, а черные пятна на растениях напоминали смертельное проклятие, кляксой распрлзавшееся по ткани светлого платья.
Маг вдруг внезапно схватил Марту за руку. К удивлению, пальцы его, жёсткие и почти ледяные держали твердо, но не причиняли боли. Всего секунда Марта ощутила под ладонью колкую шерсть свитера. Такие вязала из овечьей пряжи бабушка Мерге, жившая через три дома от них с матушкой. У Марты тоже имелась шаль из этой же нитки.
Толстая ткань пульсировала в такт биению сердца. Конечно, наличие у Риэрна сердца не новость. Марта знала прекрасно, что без этого органа не живут и понимала, что звавшие мага бессердечным выражались метафорически. И все же одно дело знать, что сердце есть и другое чувствовать кожей, как стучится тебе в ладонь, как молотит в дверь заплутавший путник.
Мужчина прикрыл глаза, а Марта все смотрела в напряжённое лицо и не могла понять, что происходит и зачем. Если он хотел получить плату за цветок, так ведь не с того начал. Марта слышала от селянок, как бывает и происходящее совершенно не походило на заигрывание и приставание.
Маг будто застыл, лицо его окаменело, только скулы рябили от напряжения мышц и чуть дрожали крылья носа. О чем думал он, настойчиво, сильнее вжимая в свою грудь ее неподвижную ладонь? Чего ждал от нее, от Марты?
Она хотела понять, но умные мысли не лезли в голову.
