носил воду, изредка его поливая.
На вопрос Элроя – зачем он это делает. Парень ответил очень просто.
– Я один. Хотя бы о ком то мне нужно заботиться.
Тогда Элрою с его портфелем, полным исписанных журналов, он показался круглым идиотом.
Но, почему, то не теперь.
– Ты меня обидел, инспектор. – Капризно проговорил Джафар, с удовольствием, рассматривая свою работу.
– А ты испортил мне стул.
На полу заворочался, приходящий в сознание водитель и сразу зазвонил телефон.
– Твой мир никак не отпускает тебя, Элрой – Джафар поднялся на ноги, и с удовольствием пристроил фигурку Кали на шкафу.
– Почему – билет, Джафар? – Воин Кали вновь стал серьезным. Сложил свой огромный страшный сарацинский нож, и спрятал его внутри свой одежды.
– У того, что есть вагоны и билеты – обычно бывают колеса, инспектор. – Он глубоко вздохнул.
– Возможно – Отступник – хозяин этой колымаги, и так его называют потому, что ему нужно, что-то особенное, или наоборот – совершенно обычное.
– Прости, но я не слишком понимаю ваших богов. – Он собрал складки на смуглом лбу.
– Скорее всего, мы найдем его у причального знака на пляже. – Он склонил голову на бок.
– Тебе дарить новый зонт, инспектор? За пару дней Дождя ты испортишь свою форменную фуражку, а новую тебе вряд ли выдадут. Этот мир развалиться скорее, чем кто-то ее пошьет.
– Поедем все вместе – Проговорил Элрой. Он поднял трубку истошно верещащего телефона.
– Это вы? Элрой?
– Нет, это моя бабушка – Грубо пошутил инспектор.
– Ах… – Раздался в трубке облегченный вздох.
– Так быстро все меняется. У меня есть для новости. Возможно, они вам будут интересны. Вы сможете ко мне подъехать? – Элрой зажал микрофон трубки, и привычно посмотрел на полки буфета. Они были пусты.
Отрыл двери небольшого шкафа, в который сложил подарки Джафара.
Положил в карман два больших плода и выпрямился.
– Да, обязательно, Апостол мы едем. Только… – Он нахмурился.
– Ты выходил из комнаты.
– Нет, не выходил. – Удивленно ответил Апостол.
– Хорошо. – Элрой положил трубку на рычаг, когда они доберутся до его жилища – было неясно.
То, что «осколки» искажаются, он уже видел. Вряд ли, что изменилось с приходом еще одного из властелинов стихий.
Возможно, теперь до Апостола придется добираться два часа, возможно, он окажется у порога.
– Мужчины! – Вдруг раздался грозный окрик с постели. – Вы дадите мне умыться и одеться?
«Мужчины», включая, едва стоящего на ногах Джона, мгновенно выстроились в шеренгу и повернулись лицом к дверям.
– И пришел Ной к Господу и сказал тот – возьми каждой твари по паре… – Пробормотал Элрой.
– Ты о чем? – повернулся к нему Джафар.
– Библию переписывали тысячи раз. Я уже перестал понимать, что значит эта фраза.
– Я вашу Библию никогда не понимал – можешь успокоиться. Кстати – пусть Эльза не забудет мои четки.
– И фигурку Кали с моего шкафа, ты забыл вырезать ей уши. – Съязвил Элрой.
– Тогда я отломаю вторую ножку у твоего стула. – Глубокомысленно изрек Джафар – Моей навахе нужна работа. Тем более – ошибки лучше исправлять сразу, потом они перестают казаться ошибками.
– Я готова! – Громко объявила Эльза, в спины своих товарищей – Мы же куда-то едем!
– Хотелось бы – Пробормотал Элрой и повернулся.
Да. У него был повод обернуться. Эльза сияла красотой, молодостью и теперь Элрой понимал, что хотела она увидеть и запомнить в зеркале, и почему ей так хотелось белое платье.
– А мне фрак, галстук-бабочку – Элрой вздохнул – И в нагрудный карман какой ни – будь цветочек.
– Тебя спросят – Умеешь ли ты метать икру – Проговорил Джафар.
– Икру мечут самки
Джафар поморщился, и вдруг выставил перед собой кулак, взглядом предлагая Элрою сделать то же самое. Элрой выставил сжатые пальцы перед собой.
– Раз, два, три – Проговорил Джафар и выбросил два. Элрой на счет «три» выбросил два пальца тоже.
– Это не эстетично, Джафар. – Пробурчал он.
– Еще менее эстетично – поливать икру молоками вместо того, чтобы целоваться с самками. – Он посмотрел на Эльзу и завистливо вздохнул.
– Так мы едем? – Вклинился в разговор Джон. Элрой подошел к вешалке. Надел форменную фуражку, накинул портупею с пистолетом, плащ. Взял, конечно – же, забытые Эльзой четки с постели.
Джафар покачал головой.
– Если, ты в следующий раз забудешь меня в клозете, инспектор – я перестану тебя любить.
Элрой подошел к входным дверям и открыл их ударом ноги, сразу нараспашку, вовсю ширь дверного проема. Ему надоело «пробираться» через рассыпающийся мир. Очень хотелось, сесть, во что-то похожее на бульдозер, с огромным стальным «ножом».
– Ехать прямо, и никуда не сворачивать – Пробормотал он.
Джон обогнул топчущихся пассажиров, и дробно застучал по лестнице стоптанными сапогами.
Его автобус нужно было еще завести. На это требовалось, какое-то время.
Джафар пошел первым.
Мельком глянул на то, что Элрой и Эльза все-таки связали руки четками, и с удовлетворением кивнул головой.
– А почему ты называешь своего друга Апостолом, инспектор? – Спросил Джафар, осторожно спускаясь по лестнице. Откуда он это узнал – Элрою уже было все равно.
Он держал свою девушку за руку – остальное казалось ему уже совершенно не важным.
– Апостолами называют тех, кто пытается объяснить простолюдинам то, что сказал Господь.
– Он пытается это делать. Только я не особо его понимаю.
– У нас тоже есть мастера. Это люди, которые рассказывают всем, что имел в виду «просветленный» когда кричал, требуя еды. Они тоже Апостолы?
– В нашей медицине «просветление» квалифицируется как эндрофинный психоз.
– Человека, который не может самостоятельно вытереть зад «просветленным» я бы – не назвал. Поэтому мне не понравились ваши «ашрамы», Джафар. Они больше похожи на лепрозории.
– И я до сих пор не могу ответить себе на вопрос – зачем Господу борода и зубы, если он не ест, не пьет и не зябнет. Он же создал нас по своему образу и подобию.
– Тебе давно пора перестать задаваться лишними вопросами, инспектор. Зачем, кому и почему должны были исчезнуть уже вчера, когда тебе предлагали бессмертие.
– Тут ты прав. – Договорил Элрой, и они вышли к автобусу, который неожиданно стоял рядом с подъездом. Фырчал дымным двигателем, а Джон даже успел открыть дверь в металлический фургон за кабиной.
Элрой Джафар и Эльза забрались внутрь и устроились на стареньких кожаных сидениях. Джон сел в кабину. Элрой привычно бросил свою фуражку на сиденье рядом. Под Дождем она теряла форму, и долго носить ее было нельзя.
Манхеттен, который когда то был густонаселенным полуостровом, давно превратился во, что-то больше напоминающее заброшенное
