пробовала? — Я уже нисколько не удивился. — Тогда кушай поскорее, пока не остыло. Курица вкуснее горячей.
— Курица? Это? — Девушка взглянула на тарелку.
— Да. Это птица, ее готовят и едят. — Спасибо, Капитан Очевидность.
Элизабет во всю прыть принялась поедать птицу, то и дело извиняясь за беспокойство и благодаря за возможность отведать вкуснятину. А вот мне, сказать по правде, еда не очень понравилась. Курица оказалась пересоленная, а картофель — суховат. Лучше, конечно, чем полуфабрикаты — резиновые блинчики или безвкусные бургеры из вечного МакДональдса.
«А она миленькая». — Невольно подумалось мне. — «А если Стив прав, и постепенно незаметно влюбляюсь? Ну нет, что за вздор? Быть того не может. Как можно влюбиться незаметно?» — Тем временем меня одолевали всякие мысли.
— Тебе нравится у меня дома? — Начал я первым, поскольку пауза как-то затянулась, а на ум больше ничего не приходило.
— О, да! Спасибо! Очень-очень! Так светло и просторно! Мне кажется, то место, где я жила раньше, было мрачным, холодным, темным и неприветливым. — Действительно, ссадины на руках и ногах никак не располагали к пятизвездочному отелю. — Почему-то мне кажется, что оно под землей. Не знаю почему, просто кажется и все. Просто одно из предположений.
— Под землей? — Удивился я. — Но там только теплицы, электростанции и зоны искусственного освещения. Хотя нет, еще детские сады, школы и зоны отдыха, но они уж никак не могут быть сырыми и темными. Есть еще заброшенное метро, но оно закрыто много лет назад и выжить там не представляется возможным, пусть даже полиции известны отдельные случаи мародерства со стороны черных археологов, но обитать постоянно там попросту нельзя.
— Не знаю где это, но мне страшно всякий раз вспоминать об этом. Просто страшно, пусть я и сама не понимаю почему.
— Не волнуйся. Тебе больше не придется туда возвращаться. Что-нибудь придумаем. Обещаю. — И что я несу. Это все только слова, которые ты сам придумал, Джонс.
— Правда? — Элизабет вопрошающе взглянула на меня.
— Правда. — А ведь ее глаза красивы, такие большие и глубокие, в них можно запросто утонуть. Да что со мной в конце то концов? Я знаю ее чуть меньше суток и уже рассыпаюсь комплиментами налево и направо. Хоть бы не произнести это вслух, еще поймет не так, подумает — извращенец, озабоченный, маньяк и прочую ерунду о порядочном человеке, каким я, между прочим, и был на самом деле.
— Что-то не так. — Девушка указала на окно. — Ты говорил, что туман растворяется перед опасностью.
Серо-кофейная пелена аккуратно поднималась вверх. Уже и дорога, и бетонная стена на границе Небесного города и его небоскребы стали видны, как на ладони.
«И вправду. Рэт Джонс — ты болван. Не уследил. Что же делать?» — Не хотелось бы показывать Элизабет широкому обществу, но придется. Во всяком случае, останься мы тут — вызовем еще больше подозрений. Ладно, что-нибудь придумаем.
— Вот черт! Но ведь эти твари нападали только вчера! И опять? — Выругался я. — Элизабет, скорее! Нам нужно бежать. Срочно!
— Да. — Девушка послушно проследовала за мной.
«Необычно. Вчерашний пожиратель-одиночка, нападения каждый день. Что если, вчерашняя стычка — только разведка, а теперь подоспели остальные силы?» — От этой мысли сделалось жутко.
Предупреждение еще не объявили, но молнии уже вовсю сверкали вдали, где-то над красной зоной. Там, один за другим сменяли друг друга безмолвные грозовые раскаты.
В Далласе, само собой, случались и настоящие молнии. Их легко можно было отличить друг от друга. «Гром гремит, земля гудит — нам опасность не грозит!» — Это знал каждый ребенок.
— Смотри, молнии над красной зоной. — Сигнала все еще не было, и мы принялись рассматривать далекие мерцания. — Они всегда приходят оттуда. — Я и сам не знал, зачем рассказывал девушке о подобном.
— Это та самая — для очень бедных? — Элизабет указала в сторону панорамного окна коридора, единственного, обращенного не в сторону небоскребов.
— Так и есть. — Согласился я. — Для бедных.
— Место, где жила я? — Элизабет задала вопрос, на который никто из нас не мог ответить.
— Не знаю. Никогда не был там. Даже не представляю, каково жить в красной зоне. Сам я родом из желтой зоны, жизнь там тоже не сахар, но мне повезло куда больше остальных. Отец держал небольшой бизнес, он приносил кое-какие доходы. Благодаря накоплениям, удалось получить высшее образование и устроиться работать в полиции, пускай и на самой низкооплачиваемой должности. Зарплата внушительная, по меркам желтых, но здесь ее не всегда хватает. Жизнь в зеленой зоне, однако, дорогое удовольствие, ничего не поделать. Зато безопасно. Отец с сестрой не пожелали переезжать, семейное дело оказалось дороже собственной безопасности. Что их и погубило. Во время очередного нападения отец погиб, а сестра вскоре ушла из дома и больше о ней никто и никогда не слышал.
— Значит, ты ловишь преступников? — Элизабет взглянула на меня с восхищением.
Наверное, в ее глазах я казался если не героем — стражем спокойствия города, то уж точно эдаким благородным рыцарем и спасителем прекрасной дамы. Но, все же, раскрывать все карты, с моей стороны было глупо.
— Да. Ловлю. Ну — ты готова? Пошли, тревогу объявят очень скоро. — Хорош я, устроил тут откровения, будто для болтовни не было другого, более подходящего времени.
— Готова. — Отметила Элизабет.
— Хорошо! — Мы покинули жилище и спешно направились к лифтам. — Вперед. Нужно успеть занять место поудобнее. Это не убежище класса люкс Небесного города, у нас немного тесновато.
— А если окажется, что я тоже преступник? Ведь тебе придется арестовать и меня?
— Не окажется. — Успокаивал, как мог. — Никогда не видел такую милую преступницу. Нет. Ты не похожа на них. — Только улыбнулся в ответ. — И да. За стенами квартиры, не говори лишнего, нас могут услышать. Тут даже стены имеют уши. Договорились?
— Поняла. Прости. — Произнесла она шепотом.
— Славненько. Все хорошо.
Лифта пришлось ждать несколько минут. Самые бдительные жители башни уже спешили в убежище, не дожидаясь сирен и официального оповещения, к тому же бывали случаи внезапного появления пожирателей, и сирены иногда запаздывали. Пусть мы и ни разу не видели ану вблизи небоскребов, но рисковать собой не хотелось никому. Жизнь — дороже всего, независимо от цвета твоей зоны. Более того — теперь я отвечал и за Элизабет тоже, пускай и временно.
В убежище мы встретили многих соседей: и все еще болеющего «японской болезнью» Стивена с открытой бутылкой пива, обернутой черным полиэтиленовым пакетом, как обязывал закон; и внешне обаятельную жгучую брюнетку Викторию (та еще заноза, не одного приличного мужчину довела до глубоких седин); и семью
