от себе подобных. Во взгляде его была жизнерадостная сила, он был совершенно безразличен к окружавшей его обыденности, как будто был постоянно погружен в свой внутренний мир. Когда пристал корабль, который должен был забрать его с острова, он остался равнодушным к предложению отправиться дальше вместе с ними, но с огромным удовольствием откликнулся, когда представился случай услужить им – помочь восстановить их силы.
Человек часто сожалеет о возвращении в суетный мир, который богат удовольствиями, но беден спокойствием и одиночеством. Хотя я часто беседовал с ним, но именно он узнал меня, когда мы встретились на улице несколько месяцев спустя. Сам же я не мог припомнить, что видел его раньше. Город стер следы уединения с его облика[50] и сильно исказил черты его лица.
История этого простого человека – повод для размышления. Счастлив тот, кто может свести свои нужды к естественным потребностям; а тот, кто приумножает свои желания, приумножает и свои потребности по мере их удовлетворения. Или еще, ссылаясь на собственные слова Селькирка: «Теперь у меня есть 800 ливров, но я уже никогда не буду так счастлив, как когда у меня не было ни гроша».
* * *
Что сталось с Александром Селькирком, когда он вернулся в Англию? Был ли он счастлив? Ностальгия по своему острову, о которой говорит журналист, была реальной или это только одно из чувствований, которые ему приписывают рассказывающие его историю? Встретил ли он любовь, которую желал ему встретить Вудс Роджерс в Гуаякиле? Был ли он мрачным и замкнутым, как пишет его биограф Джон Хауэл веком позже? Одержал ли он вновь победу над собой, как утверждает другой биограф, Исаак Джеймс[51], неправомерно дополнивший жизнеописание Селькирка упоминанием о явке на суд приходского совета? Растратил ли он все свои деньги? Когда он вновь увидел семью и родителей?
Думается, знать ответы на эти вопросы может только романист.
Могу, со своей стороны, представить только один документ, относящийся к последнему десятилетию жизни Александра Селькирка: 13 января 1717 года Александр Селькирк готовится отправиться в плавание. Он подписывает акт, заверенный Александром Бушаном и Сарой Холман, общественными нотариусами в Ваппинге, Лондон, в котором «нежная подруга» София Брюс объявляется его доверенным лицом. Его завещание приводится ниже in extenso[52].
Александр Селькирк: Именем Всевышнего, аминь, я, Александр Селькирк из Ларго в графстве Файф на севере Британии, моряк, отправляясь в плавание и зная об опасностях, подстерегающих в море, и других неожиданностях этой преходящей жизни, желаю во избежание противоречий и споров, которые могли бы произойти в случае моей кончины, составить, опубликовать и заявить эту мою последнюю волю и завещание, согласно следующему.
Прежде всего я предоставляю мою душу в руки Всемогущего Господа, Который мне ее дал, и надеюсь на ее спасение только благодаря заслугам, смерти и страданиям моего Господа и Спасителя Иисуса Христа; а мое тело вернется в землю или в море, как того захочет Господь в Его бескрайней мудрости, Ему решать; а касательно части этого мира, милостиво данной мне Господом в собственность, то подобает знать, что я даю и завещаю ее следующим образом.
Я даю и завещаю моей нежной подруге, Катерине Масон, супруге Джона Масона из прихода Ковент-Гарден, портного, сумму в десять ливров в доброй и законной монете Великобритании, которую и подобает платить ей в течение года после моей кончины.
Кроме того, я даю и завещаю моей нежной, горячо любимой подруге, Софии Брюс из Пелл-Мелл, Лондон, незамужней, мои земли, недвижимое имущество, сады, дворы, фруктовые сады, расположенные, разбитые или находящиеся в упомянутом Ларго или в любом другом месте, в пользование в течение ее земной жизни, не далее того; в случае ее кончины или в дальнейшем я даю, наделяю и завещаю все это моему дорогому племяннику, Александру Селькирку, сыну Дэвида Селькирка из упомянутого Ларго, кожевнику и т. д., и его наследникам.
Кроме того, моя воля, и я заявляю ее настоящим актом, чтобы мой досточтимый отец Джон Селькирк получил в собственность и пользовался домом на Крегги-Вол на самом востоке упомянутого Ларго в течение своей земной жизни и брал арендную плату, доход и прибыль с него на свои собственные нужды; после его кончины дом переходит в руки упомянутой Софии Брюс, а также в руки моего вышеназванного дорогого племянника, Александра Селькирка, в случае, если он переживет мою названную нежную подругу, Софию Брюс; что же до остального, денег, остатков заработков, жалованья, имущества, товаров, доходов, денежных сумм в монетах золотом, серебром, а также платья, льна и шерсти и всего остального, равно и невыплаченных долгов по обязательствам, счетов, авансов и другого, как и всяких иных вещей, которые могли бы оказаться не взысканными на момент моей кончины и которыми я не успел бы распорядиться; настоящим актом я даю, наделяю и завещаю названное моей упомянутой нежной подруге Софии Брюс и ее наследникам навсегда; и я назначаю настоящим актом мою упомянутую верную и нежную подругу Софию Брюс полной и единственной исполнительницей моих последний желаний и завещания; настоящим актом аннулирую все предыдущие завещания и акты дарения, сделанные мной, какие бы они ни были, в какой бы момент они ни были сделаны до того, и я приказываю и удостоверяю это и ничто другое как свою последнюю исключительную волю и завещание; в подтверждение чего внизу упомянутой воли я, так называемый завещатель, Александр Селькирк, ставлю свою подпись и печать тринадцатого января 1717 года от Рождества Христова и в этот четвертый год царствования нашего господина Георга, милостью Божией короля Великобритании, Франции и Ирландии и т. д., защитника веры и т. д.
Александр Селькирк.
Подписано, скреплено печатью, опубликовано и задекларировано завещателем как его последняя воля и завещание в присутствии Александра Бушана, Сары Холман.
* * *
[Последняя воля? Не совсем так. Вот новое завещание в форме статьи, подписанной неким «Наутикусом» и опубликованной в Scot's Magazine от 25 августа 1805 года по случаю выхода биографии Даниеля Дефо.]
Наутикус: Селькирк, истинный моряк, не останавливался ни перед каким препятствием, он привык к выгодной, но опасной торговле. И, как и другие моряки, легко нашел в лондонском квартале Пелл-Мелл «нежную подругу» в лице Софии Брюс. Он назначил ее своим доверенным лицом в январе 1717 года [… ]. Вскоре Селькирк нашел другую «нежную подругу» в Оарстоне близ Плимута в лице Фрас Кандис, или Кандиа, вдовы, и они поженились. Он завещал ей все
