— Людо! — раздался резкий окрик Матильды.
Если бы она позволила, он бросился бы к Лепуатевену, стал бы лизать ему руки — только этого не хватало! Людо снова послушно улегся.
Матильда смотрела, как сосед приближается к ней с ивовой корзиной в руке. Вот ведь напасть.
— Надеюсь, я вас не побеспокоил?
— Я отдыхала. Чудный вечер, не правда ли?
— Да. И безветрие. Здесь салаты, — сказал он, ставя корзину на пол.
Ну да, что за идиот, я прекрасно вижу, что это не свекла…
— Как это мило с вашей стороны, — улыбаясь ответила она.
Это был мужчина лет пятидесяти, с каштановыми усами, спокойный, как пенсионер, который досрочно прекратил работать. Она мало что о нем знала, ей было совершенно на него плевать.
Они побеседовали о погоде.
Матильде хотелось бы поговорить, да только не с Лепуатевеном, это так скучно! Погода, радости сельской жизни, счастье иметь собаку… Как-то вечером он стал распространяться о немецкой овчарке, которая была у него в течение тринадцати лет. Подробно рассказал о ее параличе, недержании… Когда он дошел до истории о том, как отправился к ветеринару, чтобы усыпить собаку, на глазах у него выступили слезы. Стоило тащиться к ней ради такого разговора, вполне мог бы остаться у себя дома.
Матильда долгие пятнадцать минут терпела весь этот вздор, но с наступлением вечерней прохлады мсье Лепуатевен решил, что пора домой.
— Вы не рассердитесь, если я не буду вас провожать? — спросила Матильда.
Он обожал такие ситуации — они позволяют улыбнуться, выглядеть галантным мужчиной, понимающим подобные вещи.
— Вы шутите, мадам Перрен! Ни в коем случае! — И он разразился звонким смехом. — Можно подумать, я дороги не знаю!
Он исчез за калиткой, сделав прощальный взмах рукой, на который Матильда не ответила.
Не понимаю я этого человека… У нее не было никаких претензий к нему, но эта его угодливость — за таким поведением зачастую что-то скрывается, какая-то темная сторона… Не буду ему доверять, решила она.
— Людо, домой!
Псу не надо было повторять дважды. Матильду вдруг пробрал озноб, она немного помедлила на пороге — все из-за этого кретина Лепуатевена, он хочет ее смерти, иначе и быть не может.
Прежде чем подняться в спальню, она поискала очки. Она вовсе не любительница чтения, но, если не прочтет на ночь хоть четыре строчки, не может уснуть. Она нашла их в ящике комода. Вместе с бумажкой, которую расправила. И от радости сердце у нее забилось сильнее.
— О, спасибо, Анри! Какой же ты милый! Ага, выходит, ты не забыл своей старушки Матильды, да?
Она стала читать. Почерк был ее, но Матильда не помнила, чтобы писала это, а поскольку она не имела права делать записи, то отбросила эту мысль… Она была так взволнована, что ей пришлось присесть в кресло. Она включила лампочку на круглом одноногом столике и прочла: «Констанция Манье, бульвар Гарибальди, 12». Это в Мессене, захолустье возле Мелёна, почти предместье. Потому-то Анри и дал ей эту работу, ведь это недалеко от нее, он не хочет, чтобы кто-то приезжал издалека, наверняка из-за лишних расходов…
Хорошо, она довольна.
— Людо, ко мне!
Пес медленно подошел, она погладила его по голове, и тогда он доверительно положил морду ей на колени.
— Хорошая собачка… Мы с тобой скоро поработаем, мой мальчик. Анри поручил нам одно дело. После большого перерыва, ты понимаешь?
Матильда успокоилась. Она хотела, чтобы на сей раз Анри был доволен, чтобы не звонил ей потом со своими невнятными упреками, в которых черт ногу сломит.
— Эй, Людо, мы же хорошо сделаем свою работу, верно?
6 сентября 1985 года
Ее разбудил шум драки. Выстрелы. С сильно бьющимся сердцем она вскочила с постели, рывком распахнула дверь. Натан сидел перед телевизором. Действующие лица косили друг друга из пулемета. Она не смогла сдержаться:
— Что еще за…
Она удержала слово, но не движение. Схватила пульт, мгновенно наступила тишина. Натан посмотрел на нее. Она спала в трусиках и короткой футболке. Неприлично. Она бросилась в спальню, натянула длинный свитер, стало еще хуже, слишком сексуально, но ей не хотелось опять переодеваться, и она так и осталась стоять, пристально глядя на него.
— Прежде чем включать телевизор, надо спрашивать!
— У кого?
— У меня!
— Мне было скучно…
— Ну и что? Ты не мог немного подождать, пока я не встану?
— А во сколько ты встаешь?
Констанцией овладело сомнение. Она бросила взгляд на часы. Вот черт, половина одиннадцатого, она что, не слышала будильник? В комнате повисло осуждающее молчание.
— Я купила тебе кое-что на завтрак…
Она вошла в кухню. Коробка с хлопьями осталась на столе. Натан позавтракал, вымыл посуду, вытер ее и убрал; она не знала, что говорить. Он смотрел в пол. Надо что-то сказать.
— Ты умылся? Пойдем, я тебе покажу…
Она отвела его в ванную, показала, где лежит мыло, где полотенце, она широко улыбалась, она вновь воодушевилась — ну да, этот ребенок произвел на нее впечатление.
— Я справлюсь, — произнес он, чтобы успокоить ее.
Она закрыла за собой дверь, сделала глубокий вдох. И увидела, что в окна лупит дождь. А она наметила зоопарк и пикник, вот бестолочь.
* * *
Это предместье представляло собой пустырь с торчащими на нем рядами зданий. Газоны больше напоминали сдутые автомобильные покрышки. В течение дня там стояли автомобили: машины у людей были, а вот работы не было. Так что люди ремонтировали машины, чтобы хоть чем-то заняться. Вот почему, если еще прибавить дилеров, на улицах постоянно толпился народ, которому больше нечего было делать, кроме как смотреть, кто приехал, кто уехал, кто паркуется. Для Матильды это усложнило наблюдение, особенно с ее новеньким «Рено-25», который привлекал внимание. Поэтому она довольствовалась тем, что, сделав вид, будто заблудилась, проехалась по кварталу. И осмотрелась на местности. Единственный укромный наблюдательный пост — какая-то улица на углу бульвара Гарибальди, где жила ее жертва.
С раннего утра зарядил дождь, поэтому на улицах было малолюдно и спокойно; просто придется время от времени включать вентиляцию, чтобы не запотевали стекла.
Матильду что-то беспокоило. Это было далеко не первое ее задание, но ей еще никогда не приходилось работать с такой целью. Эта Констанция была девушка лет тридцати, худая, даже тощая, в которой Матильде виделись замашки лесбиянки. Хотя у нее есть малыш, так что вряд ли.
Она жила в социальном доме, расположенном в квартале безработных, лавчонок с изрисованными граффити металлическими ставнями и дешевых мини-маркетов… Совсем не тот тип цели, с какими она обычно имела дело. С другой стороны, подумала Матильда, каждый имеет право умереть, так почему бы не эта молодая женщина. Но, выслеживая свою цель, выбирая момент или угол, место и так далее, она никогда не упускала случая поразмыслить над тем, почему ее жертва стала предметом контракта. В случае этой Констанции речь наверняка идет о наркотиках, о дилере, возможно о сексе.
