Подобные легенды, без сомнения, льстили Рагнару. Он называл себя прямым потомком самого Одина, намекая тем самым, что годится в правители (на происхождение от Одина претендовал и Хорик). Однако в мире викингов залогом королевской власти была скорее боевая доблесть, чем родословная, так что в 845 году Рагнар повел войско викингов на Париж.
Рагнар был не простым разбойником. Он стал первым из «морских королей»: так называли викингов, которые награбили столько добра и завоевали такую славу в набегах, что поднялись в глазах соплеменников на одну ступень с королями. Степень уважения к военным вождям определялась численностью их войска. Во времена, когда войском называли отряд из нескольких сотен человек, Рагнар командовал пятью тысячами воинов и флотом, насчитывавшим 120 драккаров.
Отплыв на юг от берегов Дании, «морские волки» достигли устья Сены всего за неделю. Направившись дальше, вверх по реке, они разграбили Руан и Кароливенну – городок примерно в 15 км от богатого аббатства Сен-Дени. Пострадали и многие деревни по берегам Сены. Услышав о нашествии норманнов, многие местные жители обратились в бегство. Монахи Сен-Дени тоже бежали, захватив с собой ценности и святые реликвии. Но король западных франков Карл II Лысый[53] попытался остановить поток беженцев, приказав всем возвращаться по своим домам и обителям. Собрав войско, чтобы дать викингам отпор, он начал осторожно продвигаться навстречу Рагнару.
Рагнар поставил франкского короля перед непростым выбором. Было общеизвестно, что викинги предпочитают тактику молниеносных ударов и отступлений, а в настоящую битву вступают только тогда, когда уверены в своем численном превосходстве. Если бы Карл подошел по одному из берегов реки, Рагнар и его люди высадились бы на другом берегу, чтобы избежать сражения. Но Карл хотел покончить с викингами одним ударом, а потому разделил свое войско на две части и повел его по обоим берегам Сены одновременно.
К несчастью для франков, их армия была уже не той, что в славные дни Карла Великого. Дисциплина и боевой дух упали, воины то и дело поддавались панике, игнорируя приказы, или попросту отказывались сражаться. Рагнар обрушил всю свою мощь на меньшую часть франкского войска, а Карлу оставалось лишь бессильно наблюдать за гибелью своих солдат с другого берега. Но худшее было еще впереди. Сто одиннадцать франков, захваченных в плен, перевезли на остров посреди Сены и повесили на виду у Карла, принеся в жертву Одину.
Эта показательная казнь была в равной мере и религиозным обрядом, и средством психологического давления. Современному человеку викинги могут показаться настоящими чудовищами, но жестокость их имела пределы. Например, они обычно не трогали урожай на полях, а в Аквитании, которая регулярно подвергалась грабежам, неизменно щадили виноградники. Они понимали, что куда более выгодно взять с местных жителей выкуп. Что до казни пленных, то Карл Великий в свое время обошелся с саксами куда хуже, обезглавив 4500 человек, чтобы подавить саксонское восстание.
Рагнар добился своего: франки были деморализованы и обратились в бегство. Собрав жалкие остатки своей армии, Карл отступил и укрылся в аббатстве Сен-Дени, которое поклялся защитить любой ценой. Оставлять в тылу вражескую армию в других обстоятельствах было бы опасно, но Рагнар трезво оценил боеспособность Карла и не увидел причин отвлекаться на столь слабого противника. Перед ним лежал Париж, оставшийся почти беззащитным.
Во многих отношениях средневековый Париж представлял идеальную мишень для викингов. Он был не только богат, но и относительно компактен: большая часть его умещалась на острове Сите посреди Сены. И все же Рагнара здесь ожидало разочарование. Как и многие другие викинги, он выбирал для атак праздничные дни, когда в церквах собиралось много народу: такая стратегия упрощала грабителям задачу. Но на сей раз слухи о нашествии норманнов далеко опередили их самих, и парижане в большинстве своем бежали. Ворвавшись в город, викинги рассеялись по улицам в поисках добычи, но, как оказалось, цель не стоила затраченных сил.
Аббатство Сен-Жермен почти не пострадало: монахи заблаговременно покинули его, забрав с собой все самое ценное. Вернувшись уже после нашествия, через шесть недель, они обнаружили, что викинги сожгли лишь несколько наружных построек и нанесли незначительный ущерб часовне. Единственной серьезной потерей стал винный погреб, который налетчикам удалось вскрыть и опустошить.
Сам город обернулся для викингов таким же разочарованием, как и аббатство. Перепуганные горожане разбежались по окрестным деревням, прихватив все, что могло представлять ценность для грабителей. Можно было бы разослать по округе поисковые отряды, но возникала опасность, что Карл со своими войсками переловит их по одному.
Более того, пока Рагнар оставался в Париже, ситуация для него ухудшалась с каждым часом. Все это время король франков собирал подкрепление, и теперь за ним стояла внушительная армия, способная отрезать викингам отходные пути. Вдобавок, в войсках Рагнара вспыхнула дизентерия, грозившая потерей боеспособности. Укрывшись в покинутом монахами аббатстве Сен-Жермен, Рагнар отправил Карлу послание, в котором намекнул, что оставит его земли в покое, если получит достаточно солидный выкуп.
Король франков был не в том положении, чтобы торговаться. Несмотря на пополнение в армии, он не был уверен ни в выучке солдат, ни в преданности командиров. К тому же ему хватало проблем и без викингов: мятежные вассалы, амбициозные родичи и бесконечные бунты, сотрясавшие королевство, не давали расслабиться ни на миг. Итак, посланники с обеих сторон встретились в аббатстве Сен-Дени, и Карл предложил невиданно щедрые условия. Он не только отпускал викингов восвояси со всей награбленной добычей, но и предлагал огромные отступные: около шести тысяч фунтов золотом и серебром.
Это был первый документированный случай того, что в Англии позднее стали называть «данегельд», то есть «датские деньги», – попытки (все менее и менее эффективные) откупаться от викингов, вошедшие в обыкновение у европейских монархов, которые не могли дать налетчикам достойный отпор. Деньги на выкуп поначалу заимствовали у монастырей, а впоследствии – и у простых крестьян и горожан, которых с этой целью обложили специальным налогом. Жертвы набегов теперь вынуждены были еще и доплачивать тем, от кого они пострадали. Мало того, налог постепенно возрастал: данегельд не спасал от новых набегов, а лишь привлекал все больше и больше искателей легкой наживы.
Итак, сколь бы практичными доводами ни руководствовался Карл, передоверив золоту работу стали, в отдаленной перспективе он поступил недальновидно. Единственным плюсом (хотя, возможно, и не очевидным на тот момент) для жителей Парижа оказалось то, что на сбор выкупа у Карла ушло почти два месяца. За это время дизентерия существенно проредила ряды Рагнаровой армии. От болезни умерло так много викингов, что парижане сочли это чудом и заявили, что святой Жермен покарал норманнов (пусть и поздновато) за осквернение его аббатства.
Получив выкуп, Рагнар тотчас погрузил добычу на корабли, прихватив тяжелый железный засов от ворот Парижа – свидетельство того, что город он все-таки взял. Спустившись до устья Сены, викинги еще на некоторое время задержались, чтобы пограбить торговые и рыболовецкие порты на побережье, а затем все же отправились восвояси, как и обещали. В Данию Рагнар и его воины вернулись фантастически богатыми – и в ореоле столь же небывалой славы. Рагнар лично продемонстрировал добычу королю Хорику, похвалившись тем, как легко удалось ее заполучить. Если верить легенде, он добавил, что единственным, кто оказал достойное сопротивление, стал святой Жермен (давно покойный). Казалось, выводы очевидны: дни Карла Великого миновали, и франки больше не представляют угрозы.
