в нем, как только он увидел ее. Боже мой, до чего же хороша! Она стала еще красивее теперь, когда расцвела, любя… Саффолк подумал: ему принадлежит сердце удивительной женщины, они так любят друг друга, не может быть, чтобы всему этому пришел конец… И улыбнулся, глядя на горизонт.
Через несколько дней герцогиня Саффолк, похожая под черной вдовьей вуалью на большую раненую птицу, упала королеве в ноги и воскликнула:
– Правосудия! Прошу правосудия! Мой супруг убит!
Случилось страшное. О таком и думать было невозможно в стране с добрыми нравами. Едва корабли Саффолка вышли в открытое море, больший корабль «Святой Николай из Тауэра» взял на абордаж тот, на котором плыл герцог. Саффолка схватили, связали и передали на большой корабль. Свита злодеев не интересовала. Капитан встретил герцога недоброй улыбкой.
– Добро пожаловать, изменник! – вот все, что он сказал.
Герцога заковали в кандалы и свели в трюм. Суд над ним творили пьяные матросы, говорить с которыми было бы позором и унижением. Одного не понимал герцог: как могло случиться, что экипаж королевского корабля по собственной воле – Саффолк ни единой секунды не думал, что капитан действует по приказу государя, – мог поднять руку на королевского министра, хоть и отправленного в изгнание, но плывущего под охраной его величества! Случившееся говорило ему – и не без оснований! – об отсутствии твердой власти в некогда столь великой Англии. Герцога это опечалило. Он замкнулся в презрительном молчании и не проронил ни слова.
Каков будет приговор, сомневаться не приходилось. Через несколько минут была спущена шлюпка. То ли суеверие, то ли смутная боязнь последствий удержала злодеев от пролития крови на королевском корабле. В шлюпке несчастного обезглавили, ржавому мечу понадобилось шесть ударов…
Тело бросили в море, а голову взяли с тем, чтобы выставить на стене Лондона.
Герцогиня, не поднимаясь, рыдала у ног королевы. Маргарита стояла окаменев. Она ничего не видела, не слышала, в сердце у нее стало пусто. Пустота была везде: внутри, снаружи. Мир опустел. И она тоже. Но где-то в глубине этой пустоты вдруг шевельнулось желание. Мстить. Жестоко. Маргарита поняла, что будет жить ради того, чтобы уничтожить всех, кто посягнул на любимого. И не будет знать жалости и сострадания. А кто в этой проклятой стране жалел ее или любил? Все французские принцессы здесь мучились и страдали. Екатерина Валуа. Алиенора, написавшая, излив свою горечь: «Королева Англии, гневом Божиим». Но Алиенора всегда боролась, боролась и бабушка Маргариты, Иоланда Арагонская, королева четырех королевств. И у Изабеллы Лотарингской, ее матери, тоже нет недостатка в душевной твердости. Ее близкие – ей пример. Им она будет следовать. Их превзойдет.
На протяжении трех дней, затворившись в Вестминстере, королева не принимала пищи. С сухими глазами, с остановившимся взглядом, бесцельно бродила она из сада в покои и обратно, опускалась на скамью, вперяла невидящие глаза в горизонт и застывала, прислушиваясь к себе такой, какой еще не знала. Ей исполнилось девятнадцать, но любовь и молодость остались позади, и жить предстояло только ради трудного и опасного долга. На ее плечах было готовое развалиться королевство и слабый ласковый король, к которому она была искренне привязана и которого должна была уберечь от жуткой участи Саффолка. Маргарита должна была спасти Генриха и уберечь корону. Но в первую очередь отомстить! Три дела, три необходимости – им она подчинит свою жизнь. И едва не сойдет от них с ума.
Маргарита никогда не забывала, что была помазана, коронована и являет собой особу священную. Это удерживало ее от крайностей. Но безмерная боль переродила Маргариту. Выжгла в ней страх, жалость и иллюзии. Война, которую она объявила английским варварам, пойдет не на жизнь, а на смерть: или она возьмет верх и заставит их повиноваться, или они отправят ее на плаху.
Королева предпочла войну бессмысленным слезам и стонам. Пусть горит земля, если Маргарите не суждено больше свидеться с возлюбленным…
Глава 4. Призрак
Маргарита прожила бы какое-то время, погрузившись в горькие воспоминания о своем, таком недавнем счастье, если бы не тревожные вести из Кента. Из-за них она вынуждена была оторвать взгляд от прошлого и вступить в новую битву. В Кенте, провинции не такой уж далекой от Лондона, вспыхнул мятеж. Местные жители обитали в вопиющей нищете и отличались строптивым, всегда готовым к бунту нравом. Но на этот раз зерно мятежа зародилось не на исконной почве Кента – оно прилетело из Ирландии, где регентом был небезызвестный Ричард Йорк.
Увидев, что Генрих VI, оставшийся без поддержки своих дядей-опекунов, Бедфорда и кардинала Уинчестерского (Глостер, который занимался опекой мальчика, никогда ею, по сути, не занимался), утратил и последнего сильного и деятельного помощника Саффолка, Йорк решил: настало время проложить себе дорогу к трону. Но идти по ней он намеревался не спеша, маленькими шажками.
Единственной, но мощной преградой на пути к смещению жалкого короля – герцог Йорк ни во что не ставил королеву – был народ, который искренне и глубоко любил своего доброго государя. Народ не забыл еще и его отца, Генриха V, великого полководца, не забыл и о том, что помазание святым миром превращает короля в посланца самого Господа Бога. Желая эту преграду разрушить, хитроумный Ричард Йорк решил воскресить покойника: в один прекрасный день Англию потрясла невероятная весть – Эдмунд Мортимер, претендент на трон, скончавшийся четверть века назад, жив и вновь претендует на престол.
Ход был беспроигрышным. Мортимер был прямым потомком Лайонела, герцога Кларенса, второго сына Эдуарда III, его притязания на трон были более чем законны, так как Ланкастеры были потомками третьего сына короля, Джона Гентского, прозванного так по месту рождения. А родной сестрой воскресшего герцога была мать Ричарда Йорка.
Разумеется, в вести этой не было ни слова правды. Эдмунд Мортимер благополучно скончался в 1424 году, то есть двадцать шесть лет назад. Сыграть его отважился ловкий авантюрист и сорвиголова по имени Джек Кэд, человек с обаятельной улыбкой и острым языком, отдаленно напоминавший покойного. Сам он был незаконнорожденным, не имел ни кола ни двора, начинал как ремесленник, потом воевал во Франции, и воевал хорошо, а когда вернулся в Ирландию, не устоял перед удивительным предложением.
Приехав в Кент с деньгами герцога, он очень быстро привлек на свою сторону темных и нищих кентцев. Популярность его росла как снежный ком, потому что люди невежественные верят чудесам от чистого сердца. А Кэд говорил примерно следующее: «Король, да храни его Бог, ни на какие дела не способен. Его крепко держит в руках королева,
