Юрия Владимировича. Человек, которого характеризовали, как иезуитски хитрого гения советской разведки. Который сам стоил доброй половины всех спецслужб СССР и был автором множества гениальных операций, достойных учебников.
В подсобке появился еще один персонаж, расставивший на столе помятые аллюминевые миски с радикально бордового цвета борщем, исходящего одуряющим ароматом вареной говядины. Рядом с мисками уютно устроилась запотевшая початая бутылка «Пшеничной», граненые стаканчики и большое, сколотое по краю блюдо с порезанным розоватым салом с густыми мясными прожилками, зеленым луком и ломтями серого, еще горячего хлеба.
— Надо понимать, представляться нам нет нужды, Тимофей Тимофеевич? — Григоренко сам умело наполнил стаканчики.
— Нужды нет, Григорий Федорович, — быстро согласился Тимофей.
— Тогда, в добрый путь! — первый заместитель поднял рюмку.
Тим чокнулся, опрокинул в себя содержимое, сипло выдохнул воздух и зачерпнул ложкой борща.
Несколько секунд в подсобке слышались только звуки еды.
Тимофей откровенно наслаждался моментом и твердил себе мысленно:
«Только бы не дать слабину, только бы не дать! Ну как же красиво оформили, прямо слезы на глаза наворачиваются. Все в масть и борщик и даже ватники с треухами. Еще сейчас и наградят за героизм чем-нить красивым и важным…»
Чувствовалось, что антуражем и моментом встречи занимался очень знающий человек, просчитавший до мелочей ментальность Тимофея.
— Тимофей Тимофеевич Бергер! — Григоренко неожиданно встал.
Тим тоже на автомате поднялся.
— От имени Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик… — первый заместитель Председателя КГБ вынул из кармана алую коробочку. — Я уполномочен наградить вас за мужество и доблесть, проявленную при спасении граждан СССР орденом Красной Звезды! Вы достойны торжественного награждения, но момент не подразумевает…
Тим промолчал и просто проследил взглядом, как генерал прикрепил орден к ватнику.
Последовала короткая пауза, Григоренко немного помолчал и выудил из кармана очередную коробочку.
В подсобке снова металлически зазвенел его голос:
— От имени Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик, я уполномочен наградить вас, Бергер Тимофей Тимофеевич, за проявленное мужество во благо Союза Советских Социалистических Республик орденом Дружбы Народов.
Тим перевел для себя:
«За спасение посольских и экипажа самолета дали Красную Звезду, за Сташинского — Дружбы Народов. Лестно, мать его, лестно, но…»
Потом немного помедлил, аккуратно отколол ордена и положил их на стол.
— Благодарю за оказанную честь, однако, увы, согласно статусу офицера Республики Родезия я не могу принимать награды иных государств.
В подсобке повисла тяжелая пауза и первым, нарушил ее зампред комитета государственной безопасности.
— Ваши награды дождутся вас дома, — спокойно заявил он и убрал награды. — Этот момент рано или поздно наступит.
Тим молча склонил голову. Он не нашелся чем возразить. Кто его знает, удивляться он уже давно отвык.
— Вам может показаться, что наша сторона приняла вас сдержано, — продолжил Григоренко. — Однако, смею уверить, что мы достойно оцениваем перспективы нашего сотрудничества, а внешний антураж продиктован обстоятельствами. Когда к вашему визиту прикованы взгляды соответствующих служб всего мира, мы сочли необходимым создать впечатление…
— Мы все понимаем, — вежливо перебил Тимофей. — Пожалуй, оставим официоз, Григорий Федорович.
— Лады… — генерал протянул руку Тиму. — Ну что, еще по одной?
— Почему бы нет?
С музыкальным звоном в рюмки пролилась водка….
Глава 7
Глава 7
Опустевшие миски унесли, взамен появились точно такие, но уже с разваренной гречкой, обильно сдобренной зажаренной с луком тушенкой.
От восхитительного, такого знакомого аромата у Тима даже дыхание сперло. Сразу захотелось пропустить рюмашку и запихать в себя ложку с горой гречки с тушняком.
Тот, кто занимался режиссурой встречи, оказался просто гениален.
— Извините за простое угощение, — улыбнулся генерал-лейтенант. — Я привык на фронте к такой еде. И почему-то мне кажется, что вам понравится.
Он сам разлил остатки водки по стопкам и посмотрел на Тимофея.
— Нравится, — коротко ответил Тим. — Мне приходилось лакомиться в рейдах личинками из засохшего слоновьего дерьма, падалью и другой вкусной и полезной пищей. После такого, сами понимаете, я всеяден. А борщ я не ел с того момента, как ваши подопечные «повстанцы»… — Тим сделал тяжелую паузу и сухо продолжил. — С того момента, как они сожгли живьем моего отца и мать. Отец очень любил борщ, а мать его прекрасно готовила. А гречка с тушенкой в банках… ее у нас тоже хватает, в товарных количествах, причем советского производства. В трофеях достается. И перловка и рис с мясом. Родезийские парни из моей команды очень любят советские консервы.
— Выражаю вам искренние соболезнования… — Григоренко приподнял стопку. — К сожалению, война… — он сделал паузу, — очень несправедливая сука. Помянем ваших родителей?
Тим кивнул.
— Помянем.
После того как выпили, в каморке повисло молчание и первым его нарушил Тимофей.
— Перейдем к делу, товарищ генерал-лейтенант. Но, прежде чем я выполню свое обещание, хочу, чтобы вы не питали иллюзии в отношении моих мотивов.
По знаку Григоренко принесли еще одну бутылку водки, но Тим закрыл рукой свою стопку.
— Мне хватит.
Генерал с пониманием кивнул и даже не стал открывать бутылку.
— Итак, приступим… — Тимофей криво усмехнулся. — Я русский и люблю Россию. Но Россию, а не Советский Союз, а к коммунистической идеологии отношусь равнодушно, если не сказать отрицательно.
Тут он не соврал. Настоящий Тим Бергер сильно ненавидел коммунистов, мало того, ненавидел абсолютно все связанное с Союзом Советских Социалистических Республик. Он считал их врагами и не без оснований.
Сам Тимофей к СССР относился нейтрально, признавая его достоинства, но при этом понимая все недостатки. Ненавидеть эту страну ему было не за что. Но в данном случае, он посчитал нужным, выразить точку зрения именно прежнего хозяина тела.
— Любить мне вас не за что… — продолжил Тим. — Ваша идеология забрала у меня не только отца и мать, ног и почти всех предков, их вырезали во время «красного террора» после революции. Спастись смог только прадед…
Григоренко внимательно слушал Тимофея.
— Финансовых трудностей я не испытываю, — Тим улыбнулся. — Я миллионер. Карьерных устремлений тоже не питаю — с этим у меня более чем хорошо, да вы это и сами знаете. Порочных слабостей, тоже за собой не замечал. Ну, разве что кроме выпивки и женщин. Так что, причин становиться вашим агентом, у меня нет.
— И все же вы сейчас разговариваете со мной, — мягко заметил генерал.
— Разговариваю,
