хочешь? Так твои приятели счастливы будут поквитаться!
— Никак нет, мистрис Гонория! Простите великодушно мою дерзость! — торопливо опустил глаза Мартин.
— То-то же! И помни, что им завтра работать! А теперь марш отсюда! Без ужина! Не заслужили, бездельники!
— Пошевеливайтесь, мистрис желает отдохнуть!
Трое провинившихся, не поднимая глаз, посеменили к неприметной дверце на другом конце зала.
— Поклон! — снова заверещала мистрис.
Троица неловко поклонилась.
— Без-на-деж-но! — по складам протянула мистрис Гонория и злым взмахом ладони приказала им убираться.
Троица скрылась за дверью, последним, многозначительно поигрывая хлыстом, шел Мартин.
Мистрис Гонория тяжко вздохнула, подобрала упавший сентаво и спрятала за вырез. Нашарила в свертке сразу две колбаски, подогрела у огня и вернулась в кресло.
За закрытой дверцей щелкнул хлыст и глухо охнул мальчишка, судя по голосу — Чуч. Мистрис устало покачала головой: ведь знают же, как она не любит наказывать, а все одно нарываются на порку! Следующий вскрик был громче — старается Мартин, шкуру свою уберечь надеется. Пора бы и ему показать место, а то ведь наглеть начал… Но не сегодня, сегодня она слишком устала, да и легко ли хрупкой женщине махать тяжелым хлыстом? И ведь ни от кого ни сочувствия, ни поддержки, ни понимания! Отбросы, как есть отбросы!
Хлыст за дверью работал четко и ритмично, проникновенно орал Пыря, потом его вопли сменились писком наглой Крыски. Мартин старался.
Глава 9. Постоялый двор на четырех невест
Королевский двор. Дорога
Дверь таверны распахнулась и на меня обрушились тепло и яркий свет. Пришлось приложить усилие, чтобы не щуриться неподобающим для благородной сьёретты образом.
— Добро пожаловать, сьёретта! Присаживайтесь до других сьёретт, я вам поснедать соберу. А девки мои пока комнату приготовят. Это вы удачно понаехали, у нас как раз самая распоследняя осталась. — дородная хозяйка сбежала по скрипучей лестнице, на ходу вытирая руки вышитым передником. Сквозь перила было видно как две тоненькие девочки в грубых саржевых платьях мечутся с подушками и стопками белья наперевес.
Другие благородные сьёретты и впрямь имелись — за длинным дубовым столом, выжидательно глядя в мою сторону, сидели три девушки. Я неторопливо направилась к ним и остановилась, выжидательно оглядывая одну за другой.
— А почему это ты думаешь, что мы должны представляться первыми? — выпалила девица лет шестнадцати в слишком ярком для дороги наряде. — Может, мы знатнее?
— Жаль будет, если из-за таких сомнений я не смогу познакомиться с достойными сьёреттами. — кивнула я так равнодушно, что даже выглянувшей из кухни хозяйке было ясно — нисколечко не жаль! — Кроме вас, конечно… — с легкой гримаской — надо же, как мне не повезло! — закончила я.
— Почему это — кроме меня? — растерялась она.
Сидящая рядом с ней девица даже постарше меня, в платье, наоборот, слишком строгом, делавшем ее похожей на гувернантку, с молчаливой мольбой возвела глаза к закопченным бревнам на потолке таверны:
— По твоему воспитанию, сестрица, очевидно, что первой представляться тебе. — вздохнула она. — Да, сьёретта, вы верно поняли, мы — безземельные. Дочери шевалье Шигар. — она склонила голову в коротком поклоне. — Я — Малена… моя матушка — третья дочь барона! А эта невоспитанная девчонка — моя сводная сестра Амелия.
— У моей матушки — мануфактуры! А ваша эта земля вообще никому не нужна, одни расходы от нее. А у вас ее еще и вовсе нет. Ничего, кроме гонора! — фыркнула Амелия.
— Амелька, замолкни, не позорь нас! — прошипела Малена, а в глазах ее блеснула настоящая ненависть.
Как интересно!
— Виконтесса Маргарита Пеленор. — едва слышно прошелестела пухленькая блондинка в дорожном платье цвета пепла.
— Глава дворцовой охраны — виконт Маттео Пеленор, ваш батюшка?
— Да. — пролепетала виконтесса. — Я у дядюшки, брата батюшки, в поместье воспитывалась. А нынче меня батюшка ко двору вызвал.
— Оливия, графиня Редон. — представилась я.
— Ух ты, а ты и вправду большая рыбка… — почти восторженно начала Амелия и тут же насмешливо добавила. — …в дальнем пруду.
Сквиталась. Попробовала, во всяком случае.
— Амелия… — мученически простонала Малена и тут же повернулась ко мне. — Слышали о ваших знаменитых оранжереях. Говорят, там есть растения из самой Чащи?
— Есть. — коротко кивнула я, усаживаясь за стол. Виконтесса Маргарита бросила на меня испуганный взгляд и суетливо подвинулась, прошуршав по лавке пышными юбками. Будто боялась, что я сейчас вытащу из рукава дикую огнеплюйку и выжгу ей глаза. Напрасно боялась, огнеплюйки у нас все оранжерейные и такие большие, что в рукав никак не влезут. Да и выжечь могут не только глаза. У нас их обычно армейцы заказывают.
— Замолчи, Маленка, никому про лесные сорняки слушать не интересно! Пусть лучше Маргаритка нам про двор расскажет, раз у нее дядюшка там самый главный. — влезла Амелия.
— Полагаю, самый главный там все-таки король. — хмыкнула я, хотя на самом деле полагала, что главный при дворе — герцог-регент.
— Вот про короля пусть и расскажет! Какой он? А девушки ему какие нравятся? — деловито затребовала Амелия.
— Но… я не знаю. Я никогда не была при дворе! — запротестовала Маргарита. — И сейчас бы не поехала, если бы не королевский приказ.
— Ой, слыхала я такие речи: «я не про это, а где карета!» Замуж, небось, бегом поскачешь, только помани! Сами-то вон, вроде нашей Маленки, не молоденькие. — и с высоты своих свеженьких шестнадцати Амелия обвела нас, девятнадцати-, а может даже и двадцатилетних старух, торжествующим взглядом.
— А вот и ужин! — возникшую паузу разрушила появление хозяйки… но главное — горшка в ее руках, одуряюще пахнущего мясом. — Кушайте на здоровье, оголодали, небось, в дороге-то.
Слава Крадущейся, длинную протяжную трель, которую издал мой желудок, не услышал никто — шумная возня хозяйки, наполняющей мясным рагу вырезанные из хлебных ковриг тарелки, заглушила бы и пушечный залп. Стараясь не выдать жадное желание, я поднесла к губам кружку с ледяной, до ломоты в зубах, колодезной водой.
В дороге не едят. В дороге не пьют. Во всяком случае, если не хочешь позориться, прячась по придорожным кустам от собственной охраны, в которой кроме старины Хэмиша — еще двое молодых мужчин. И оба прекрасно знают, что графиня за тем кустом отнюдь не букет собирает. Но это не значит, что дорожный пост легко дается!
Первый, прохладный, оглушительно вкусный глоток воды шелком скользнул в пересохшее горло. Второй, третий… Отчаянным усилием не позволяя себе осушить кружку до дна, я поставила ее на стол, и сдерживая дрожь в руках, аккуратно принялась за рагу.
Счастье — есть! Это — счастье поесть! Для придорожного трактира в мелком городишке рагу оказалось удивительно вкусным.
— Надо же, графиня —
