ста семидесяти к западу от Саргаса. Два часа езды. Туда уже два года пускают всех желающих за символическую плату. Ничего особо интересного там нет, большая часть той зоны находится в чистом поле, а не в городской застройке.
— Я бы сказала, на пустоши, — поправила Касси. — Мне все равно понравилось. Местами даже дрожь пробирала — там, где миражи в небе видно. Они вверх ногами. Такие огромные!
Впервые произнесенное слово «зона» насторожило меня. Еще я понял, что хтони появляются не только в городах.
— Хтонью вы называете аномальные зоны? Что там за миражи?
— Хтонь — это Хтонь. Зонами отчуждения называют те ее номера, которые давно зачищены и полностью изучены, — ответила Брюн. — Можно назвать их аномальными, но у нас никто их так не называет.
— На тот момент были изучены, — опять поправила ее Касси. — Тогда еще не начались все эти новые метаморфозы, про которые столько разговоров в последнее время. Сейчас и там могут быть неожиданные перемены и непонятные, неизученные явления.
— Это вряд ли, — не согласилась Брюн. — Сверху вниз процесс идет, судя по сообщениям Центрального Управления Мониторингового Агентства. Перемены начались на сотых номерах, возможно, дошло до девяностых, но всё засекречено. Там и раньше оставалось много неисследованных явлений. В любом случае, не пускали бы народ в нижние номера, будь там какая-то серьезная опасность.
— Наверное, ты права, — пожала плечами Касси. — Но с Хтонью ни в чем нельзя быть уверенными.
— Так что про вашу экскурсию?
— В Шестнадцатой Хтони есть два разных участка. Один находится в западных кварталах Реннирса — заброшенные здания в аварийном состоянии. И тот, что на пустоши — зона отчуждения. Над ней постоянно появляются разные миражи. У Касси лучше получится описать.
Я вопросительно посмотрел на Касси.
— Каждый видит что-то свое, — сказала она. — Говорят, зависит от индивидуального восприятия. Но это не точно. Объемные цветные картины, бесформенные, немного похожие на кучевые облака, которые раньше встречались на юге, они как бы плывут по небу, но вдруг начинают меняться. Я видела три шагающие машины, каждая с двумя скорострельными орудиями. Шагоходы шли по небу вверх ногами и стреляли залпами по очереди, создавая непрерывную стену огня. Но все это беззвучно, понятное дело.
— Наши орудия? — спросил я, про себя отметив, что уже говорю «наши».
— Нет. Инопланетные, калибр сто восемьдесят шесть. Снаряды зажигательные, с плазмой. В Трофейном музее Саргаса стоит одна такая, сильно искореженная машина. Высотой с пятиэтажку, медно-зеленого цвета.
— Этот мираж я видела, — сказала Брюн. — Если рядом близко стоишь, то одинаковые миражи видишь. Стоило мне отойти на пару шагов, как что-то неуловимо изменилось и стало похоже на океан во время шторма. А снаружи зоны вообще ничего не видно, обычное небо, затянутое тучами. Странное место. Но стена огня мне тоже запомнилась — впечатляющая картина. Страшная.
— Это точно, — произнесла Касси. — Как наши смогли победить в той войне? Всего было двадцать пять разных видов боевых машин пришельцев. Десять летающих, три морских, остальные сухопутные: шагоходы и на гусеницах. Тысячи штук каждого вида.
— Гусеничные орудия крутые, — подал голос Марк. — Ими по пять андроидов управляли, трудно убиваемые. Я всегда такого выбираю в сетевой игре. Называется «Сбой Системы».
— Тебе бы всё играть, — усмехнулась Касси и подмигнула мне. — Ребенок еще. За врагов играет. Мальчишка в коротких штанишках.
Кто бы говорил. Сама пацанка пацанкой.
Брюн хихикнула. Касси сдвинула брови, заподозрив меня в крамольных мыслях о ее возрасте.
— Когда мировые правительства разрешили патенты выдавать? — задал я следующий важный вопрос.
— Чуть больше месяца назад, с первого сентября, — ответила Брюн. — Учебный год закончился тридцатого, но мы готовиться начали сразу, как объявили. Руководство нашей Академии придумало преддипломную практику организовать в Хтони и выбрало для этого Тридцать Первую. Я решила, что в обычную экспедицию вместе со всеми не пойду.
— Как ты пройдешь практику без свидетелей, если пойдешь отдельно? — спросил я.
— Достаточно найти хотя бы один артефакт. Конечно, ценный нужен, не какая-то пробка от бутылки или гайка ржавая. И надо, чтобы инженеры-контролеры с блокпоста справку выдали, что именно в этом конкретном номере Хтони артефакт найден, а не куплен на черном рынке. Тогда зачет автоматом можно получить, — объяснила Брюн, — и не надо будет мучиться с рефератом и теорией. А дипломная работа у меня уже почти написана, защита в марте.
— Найти что-нибудь ценное в тридцатых номерах, шансов очень мало, — добавила Касси. — Там курсанты военных училищ за четыре последних года как пылесосом прошлись. Вся надежда на последние метаморфозы. Но ты представь, Варфи, идет большая факультетская группа, девки толкаются, истерят. Бегают по Хтони, как курицы без голов. Отстой.
— Шансы что-то ценное найти гораздо выше в сороковых номерах, — сказала Брюн. — Эти номера оптимальны и по затратам, и по рискам. В пятидесятые номера первой же экспедицией идти без опыта очень рискованно. Там и до метаморфоз инциденты случались даже после армейских зачисток, которые два года назад закончили. В сороковых номерах спокойнее.
— Ты одна такая умная, Брюн? В частную экспедицию идти?
— Конечно, нет, Варфи! Половина моего курса
