волю — разогнется так, что мало не покажется.
— Где ты ее видел, справедливость-то? — возразил Леха.
— Так потому мы такие и злобные, что ее мало. Нас накрутят в одном месте, мы отыграемся в другом, вот и пошла цепная реакция.
— По-твоему получается, что приспешников Батыя наказывать нельзя, чтобы не преумножать зло.
— Э-э-э, тут ты неправ. В их случае все как раз справедливо — порожденное ими зло вернулось к ним. Круг замкнулся, понимаешь? В этом и есть природная истина, которая поддерживает баланс в мире.
— Надо сидеть у реки и ждать пока труп моего врага проплывет мимо?
— Ну так я дождался же, — подытожил Дрын.
На поверхности занимались ранняя заря, и первые лучи солнца светили еще робко и не ярко, добиваясь через остывший воздух серого утра. У выхода из шахты стояли уже два знакомых охранника, явно кого-то поджидая.
— У тебя был нож! — охранник остановил Юрия. — Как ты пронес его в шахту?
— Не было у меня ножа. Откуда? — Юрий попытался изобразить удивление, но от усталости смог поднять лишь одну бровь.
— Ручаюсь, что это так, — поддержал его Дрын.
— В карцер пойдете оба, — мрачно бросил охранник, — и сгниете там, пока не сознаетесь!
— Не надо никакого карцера, сегодня же праздник! — за спиной охранников, как из-под земли, вырос Макс. Его лицо расплылось в широкой улыбке. — Кого я вижу! — с деланной радостью воскликнул он. — Старый знакомый! Я слышал, что ты уже начал рьяно обустраиваться на новом месте. Так сказать, активно отвоевывать себе место под солнцем. Ну-ну, смотри не надорвись.
— Смотри не попадись шерифу, Тухлый. А то как схватит… за задницу! — огрызнулся Юрий.
На лицо Макса набежала мрачная тень, охранник уже было замахнулся кнутом, но тот его остановил:
— Нет-нет, ему сегодня можно, он у нас на празднике не последняя фигура. Так что пусть отъедается и милости прошу к нам на веселье.
С этими словами Макс быстро пошагал в сторону ворот, в которых стали появляться какие-то люди, а охранник загнал шахтеров в барак. Юрий сначала не понял, почему его с Дрыном появление лагерники встретили молчаливой толпой, словно ожидающих от них приветственной речи.
Он даже собрался сказать несколько пафосных слов, как вкусный запах игриво пощекотал ему ноздри и наполнил рот слюной, лишив дара речи. Источал его высокий алюминиевый бак, с неплотно закрытый крышкой.
— Раньше первым ел Батый с компанией, а потом, что останется, доедали остальные, — пояснил Дрын.
— То-то у него рожа лоснилась от обжорства. Времена изменились, теперь все пусть едят сколько можно.
— Тут на всех не хватит. Батый чем угоден был? Да, многие не доедали, но никто роптал, потому что себе дороже было. А теперь?
— А теперь по-честному. Бери чашку, Дрын, и разливай всем поровну.
— У нас нет столько чашек! — выкрикнул кто-то из толпы. — Их же того… Разбились они.
— Вы меня удивляете, — развел руками Юрий, — живете коммуной, а настроения частнособственнические. Те, кто поел, пусть передадут чашку другому. Пока так, а дальше что-нибудь придумаем.
Как ни хотел есть Юрий, а положенное на прием пищи время проспал. Только сел на кровать, как провалился в бездонную чернильную темноту, из которой был беспощадно выдернут Лехой:
— Вставай, время праздника.
— Я на него не пойду… — сумел произнести Юрий, не открывая рта и глаз.
— Пошли, дурья башка, а то получишь плетью так, что побежишь впереди всех!
Чтобы придать вес своим словам, Леха подсунул ему под нос чашку с баландой. Здесь он попал в десятку. Единственно, что могло Юрия выдернуть из цепких лап сна, была еда. Причем его руки схватили чашку раньше, чем он сумел это осознать.
— Если только одним глазком посмотреть, — ему показалось, что ничего вкуснее налитой в чашку бурды, он не ел.
— Нет, брат, просто посмотреть не получится. Это ведь у хозяев праздник, а у нас — задница в мыле. Праздник делаем мы.
— Как это? — от удивления Юрий проснулся окончательно.
— А так. Пошли посмотришь.
То ли в еду было что-то подмешано, то ли слова Лехи подействовали интригующе, подкрепленные грозного вида охранником, разворачивающего свою страшную плеть, но Юрий выскочил за ним из барака, как пробка, проклиная свою доверчивость, из-за которой он получил такую жизнь. «Вот вырвусь отсюда, буду вместо праздников днями отсыпаться», — пообещал он себе на будущее и от этого стало у него на душе чуточку теплее и даже добавилось бодрости.
День уже вовсю занимался, даруя очарование той сухой и теплой поры, за что осень получила название золотой. В лагере было много берез. Сейчас их желтые листья горели маленькими желтыми фонариками, собранными в развесистые гирлянды.
«Действительно, как на празднике», — Юрий невольно залюбовался природой, за что получил пинка от бдительного конвоира. Естественно, погулять по лагерю ему не пришлось. Куча охраны оцепила дорогу до стадиона, по которой погнали лагерников.
Сам стадион был разбит на две части: в малой кучковались красные робы, а большая была огорожена сеткой, как для боев без правил. Вокруг него, амфитеатром были сделаны трибуны. На них стали рассаживаться странные личности с закрытыми масками лицами. Юрий определили их, как зрителей.
Не успел Юрий дойти до своего места, как был выдернут из колонны охранником:
— С тобой желает поговорить дама!
«Шериф, Вероника! — кольнула Юрия мысль, за которую он ухватился, как за соломинку. — Я спасен!» Он даже не хотел задуматься, откуда здесь могла она могла взяться, если ее так опасался Макс и никогда не допустил бы за ворота с готической надписью, чтобы сохранить в тайне свои грязные делишки. Да и сфера ее влияния, как он слышал, ограничивалась городом…. Просто ему так очень хотелось.
— Привет, давно не виделись, — знакомый голос заставил его вздрогнуть.
— Чего тебе, — буркнул он, стараясь не смотреть в зеленые глаза Ольги. — Посмотри, куда я попал по твоей милости!
— Как будто я тебя сюда засадила. В чем я виновата? В том, что ты какой наивный, развесил уши и поплелся, как на веревочке за… Кстати, за кем? Уж не за Тухлым ли?
— Тебе какое дело?
— Ага, угадала, значит. Ну ты даешь, просто невероятно!
— А ты не задумывалась, что нанесла мне душевную травму, после
