него. В голове клубятся мысли, но я не могу ухватиться ни за одну из них. Похоже, мы правда столкнулись с чем-то сверхъестественным и всесильным. Квинси прикрывает рукой метку на запястье. От него исходят волны страха. На него больно смотреть. Он может исчезнуть. И Лирик. И Ниа. Я больше не хочу никого терять!
Внезапно Квинси подскакивает и озирается.
– Что случилось? – Лирик встревожен.
Квинси с трудом сглатывает:
– Да… ничего. Мне что-то показалось…
– С тобой всё в порядке? – спрашивает Ниа.
Он, похоже, серьёзно напуган. Кажется, что за нами следят, но я не вижу ничего подозрительного – дома, машины, деревья… всё как обычно.
Квинси резко поворачивается, его рюкзак соскальзывает с плеч на землю.
– Давай я понесу, – Лирик тянется к рюкзаку, но Квинси поспешно подбирает его.
– Нет. Я сам.
Лирик бросает взгляд на меня.
– Мне показалось, он тяжёлый.
Что в рюкзаке у Квинси?
– Джастин, что будем делать? – произносит Ниа.
Вопрос эхом отдаётся у меня в голове. Ребята смотрят на меня с надеждой и страхом.
– Поехали, – я запрыгиваю на велосипед.
– Куда? – интересуется Лирик, пока все садятся на велосипеды.
Надо решить. Я смотрю на дорогу.
– Искать Хайда.
09
Мы катаемся по городу почти два часа, надеясь встретить грузовичок Хайда, но безуспешно. И в магазине его не было. Ниа пыталась узнать о нём в интернете, но не нашла никакой информации о Хайде Миллере. Он неизвестно где.
– Остановитесь. Мне надо передохнуть, – просит Квинси и, обессилев, ложится на руль.
– И мне бы пять минут, – лицо Лирика от жары малиновое.
Мы остановились на тротуаре перед маленьким магазинчиком. В нём полно покупателей.
– Я устал! – Квинси валится на землю. – Никогда мы этого Хайда не найдём.
Ниа садится на бордюр и обмахивается рукой. Мы все взмокли.
– Может быть, пора обращаться за помощью?
– К кому? – Кожа у меня такая горячая, что прямо горит.
– Могу позвонить папе с мамой, – предлагает Ниа. – Или ты поговори с Викторией. Она умная. Она могла бы…
– Мы же ничего не знаем. Ничего, что… – Я вздыхаю. – Ничего похожего на правду. Хайд – наша единственная ниточка. Если мы получим от него ответы, то сможем обратиться за помощью.
Лирик кивает.
– Согласен. Сперва надо узнать побольше.
– И что теперь? Мы же не будем кататься бесконечно. Где этот Хайд? – говорит Ниа.
Я смотрю на пекарню через дорогу. Оттуда плывёт аромат свежей выпечки. Желудок мой урчит, напоминая, что я не позавтракал. Миска хлопьев была не сегодня утром, а, кажется, давным-давно.
– Может, разделимся? – предлагаю я.
– Не стоит. В фильмах ужасов это всегда плохо кончается, – возражает Лирик.
– Я не хочу один… если… если, – бормочет Квинси. Он горбится под тяжестью рюкзака, раскачивается и что-то бурчит под нос. Я вспоминаю Зака в его комнате.
Ниа охает, указывая на Квинси. Тот подскакивает.
– Что такое?
– Эта мелодия, что ты напеваешь… – говорит она. – Я тоже её слышу. Она похожа на…
– …рекламу мороженого! В грузовичке Хайда! – Вот и мои уши Дамбо пригодились.
Мы все оглядываемся по сторонам. Музыка звучит громче.
«Ешь мороженое и играй. Ешь мороженое и играй», – раздаётся странный звон, и навязчивая песенка повторяется.
– Вон он! – кричит Ниа.
Грузовичок Хайда движется по улице вдоль магазина. Поворачивает за угол.
– Поехали! – Я прыгаю на велосипед.
Остальные тоже хватают свои.
Погоня начинается. Не обращая внимания на дорожное движение, мы проскакиваем между машинами. Едем прямо по газонам и стоянкам. Огибаем дома. Пешеходы возмущённо кричат нам вслед.
Мышцы ног горят. Никогда в жизни я не ездил так быстро. Ветер свистит в ушах. Всё вокруг сливается.
– Куда он едет? – кричит Ниа.
Хайд направляется к выезду из города, далеко от нашего района.
– Не потерять бы его, – отзывается Лирик, прибавляя скорость.
Я еду рядом. Ниа и Квинси немного сзади. Погоня продолжается. Музыка умолкает. Хайд поворачивает налево. Ох, знаю я это место. Хилкрест. Здесь на кладбище похоронена моя мама. Вот только этого не хватало!
Нога соскальзывает с педали. Меня заносит. Я чуть не врезаюсь в Лирика, с трудом удерживая равновесие. Я крепче хватаюсь за руль и стараюсь дышать ровнее.
Кладбище Лесные Холмы. Странное название для плоского, как блин, места, где почти нет деревьев. После похорон я ни разу не был здесь. Моя сестра считает, что мне стало бы лучше, если бы я сходил. Она ошибается. Я попрощался, и не хочу делать это каждую неделю или даже раз в месяц. Мне и единственный раз нелегко дался.
Мы едем мимо кладбища. Ниа догоняет меня. Она едет справа. Слева Лирик. Я под защитой. Я сосредоточенно кручу педали.
Я не буду вспоминать, как хоронили мою маму в жаркий солнечный июньский день. Я не буду вспоминать, что её могила рядом со скамейкой и растрескавшимся каменным ангелом. Я не буду вспоминать, как отвратительно сладко пахли цветы у её гроба.
Я не буду вспоминать, как миссис Мёрфи держала меня за руку и плакала. Она любила мою маму, но, полагаю, что плакала и из-за исчезновения Зака. Может быть, она думала, не умер ли он тоже.
Я не буду вспоминать, как представлял, что будет, если придётся ещё раз прийти сюда, на похороны Зака.
Я не буду вспоминать, как уходил, после того как гроб опустили в могилу, и чувствовал, как моё сердце рассыпалось на кусочки по траве.
Я. Не. Буду.
Я смог перевести дух, лишь когда мы миновали кладбище. Через два квартала грузовичок Хайда сворачивает на частную грунтовую дорогу.
– Погодите! – кричит Лирик.
Мы резко тормозим, оставляя на дороге чёрные полосы.
– Почему мы встали? – спрашиваю я.
Лирик вытирает рукой потное раскрасневшееся лицо.
– Надо прийти в себя и немного понаблюдать. Надо понять, во что мы ввязываемся.
– Хорошая мысль, – Ниа опирается на руль.
Квинси кивает. Он слишком устал, чтобы разговаривать.
Мы ждём несколько минут, потом медленно едем по улице. Останавливаемся на тротуаре у места, куда въехал Хайд: Хилкрест, 307. Это свалка. Мы смотрим на крупные надписи «Не входить» и «Входа нет» на ограде, окружающей участок.
– Вот это да, – говорит Ниа. – Неужели он здесь живёт?
– Наверное, он прячет здесь следы своих злодейств, – замечает Лирик.
Мы с Ниа переглядываемся. Это совсем не тот ответ, который хотелось бы получить…
Газон перед домом, где больше сорняков, чем травы, завален всяким барахлом, сломанной мебелью, старой техникой. Проржавевшие автомобили, истёртые шины, битые фары и стёкла образуют непонятную кучу.
– Вон его
