делать.
— Пожалуйста, господа, займите свои места, — махнул им в ответ Корбулон. — Сегодня я просто еще один гость на свадьбе нашего товарища.
Скамейки заскребли по плитам, когда офицеры снова расселись, хотя никто более не сказал ни слова, поскольку все с осторожностью смотрели на своего командира. Корбулон подошел к ложам, где Петронелла поспешно вскарабкалась и склонила голову.
— В этом нет необходимости, моя дорогая. Пожалуйста, относитесь ко мне, как к любому другому, кому выпала честь быть здесь, чтобы отпраздновать вашу свадьбу. — Улыбка скривила морщинистое лицо Корбулона. — Но сначала … у меня есть подарок для тебя и твоего мужа.
Он протянул шкатулку, и Макрон кивнул ему в ответ. — Благодарю, господин.
Не зная, что с ним делать, он указал на ложи. — Пожалуйста, господин, займите мое место.
— Я не буду делать ничего подобного. Я присоединюсь к этим ребятам. — Корбулон кивнул в сторону стола, за которым сидели центурионы. По протоколу старший из их числа сидел ближе всего к главному столу, в то время как остальные располагались в порядке убывания звания с опционами в конце. Теперь они все сместились, чтобы освободить место для командующего. Усевшись, он резко взглянул на Макрона и Петронеллу. — Ну, разве ты не собираешься его открывать?
— А, что? Ах, ну да. Конечно, господин!
Макрон отодвинул защелку и поднял крышку. Внутри была большая кожаная сумка, набитая монетами. Петронелла наклонилась, чтобы посмотреть, и легонько выдохнула. Пытаясь справиться с волнением, она разглядела, что монеты были серебряными.
— Две тысячи денариев, — улыбнулся Корбулон. — Думаю, достаточно, чтобы дать вам достойное начало супружеской жизни.
Макрон надул щеки. Сумма равнялась почти полугодовой оплате центуриона. — Это очень великодушно с вашей стороны, господин. Я… я не знаю, что сказать.
— Твоей простой благодарности вполне будет достаточно. Кроме того, Рим должен тебе гораздо больше, чем простое серебро может хоть как-то компенсировать. Ты много раз проливал кровь за Империю. Когда другие трусливо поворачивались и бежали, чтобы спасти свои жизни, ты стойко сражался. Мне хорошо известен твой послужной список, центурион Макрон. Прими это как знак уважения от того, кто знает твои качества и высоко их ценит. — Он оглянулся на других офицеров, у которых все еще было много еды. — Итак, если это не слишком большая проблема, что может голодный человек поесть в этом доме? Я надеюсь здесь насытиться, потому что вряд ли удастся повстречать такой же пир, когда кампания начнется всерьез.
Петронелла поспешно направилась на кухню, а Катон наполнил чашу из винного кувшина на главном столе и поставил ее перед командующим.
— Я полагаю, что официальные тосты уже сделаны, — сказал Корбулон, когда Петронелла вернулась и встала рядом с Макроном, взяв его за руку. — Итак, это мой личный тост за вас.
Он поднял чашу. — За центуриона Макрона и его прекрасную жену. Пусть боги присматривают за вами обоими. Пусть Марс охраняет тебя, Макрон, в грядущей войне с Парфией, и пусть ты благополучно вернешься домой в объятия Петронеллы. Пусть ты вернешься с такими военными трофеями, что на пенсии ты будешь жить богатым человеком.
Макрон засмеялся и взял свою чашу. — Я выпью за это не жалея вина, господин!
После того, как командующий произнес тост, атмосфера улеглась, и вскоре пиршество продолжилось весельем, а Корбулон присоединился к зачастую грубоватым разговорам между офицерами. Катон, который в любом случае не был пьяницей, позаботился о том, чтобы пить из очень сильно разбавленного водой кувшина Луция. Он считал, что старшие офицеры никогда не бывают настолько свободными от службы, как иногда это могло показаться. Слова и лица запомнятся. Все, что воспринимается как пренебрежительное отношение к личности Корбулона, вполне может быть использовано против этого офицера в определенный момент в будущем. По опыту Катона, доброжелательность старших офицеров — даже тех, которых он уважал, — нужно было приветствовать, но и относиться к этому с осторожностью. Высшие легаты всегда были бдительны, всегда учитывали достоинства тех, кто им служил. Разрыв между ними и их людьми был необходим и почти всегда непреодолим. Они стояли особняком от других, и только слова самых доверенных подчиненных имели для них какое-то значение. Так было и с Корбулоном, и Катон был насторожен в своих словах в течение всего вечера.
Наконец, когда все насытились и большинство из них были довольно пьяными, командущий осушил свою чашу и объявил: — Это был прекрасный пир и большая честь разделить ваш праздник, но теперь, боюсь, мне нужно вернуться в штаб.
— Уже? — Петронелла не скрывала своего разочарования. — Но я наняла жонглера на вечер. Он такие трюки творит.
— Я уверен, что он будет очень интересен, госпожа, но, к сожалению, мои обязанности требуют моего внимания. Так что остается поблагодарить тебя и твоего мужа за то, что вы пригласили меня.
— Это мы, кто должен поблагодарить вас, командующий, — проговорил Макрон немного заплетающимся языком. — Вы почтили нас. И ваш дар был самым… самым щедрым.
— Не больше, чем ты того заслуживаешь, центурион. — Корбулон встал, и другие офицеры тоже с трудом поднялись на ноги, кроме центуриона Николиса, который потерял сознание и повалился на стол, храпя. Порцин толкнул его.
— Вставай, дурак, — прошипел он.
Корбулон рассмеялся. — Ой, оставь его в покое. Прошу прощения за то, что ушел так скоро. Трибун Катон, будьте любезны проводить меня.
— Да, господин. Конечно!
Полководец, за которым проследовал Катон, кивнул в знак прощания и зашагал прочь от пирующих обратно через дом в атриум. Он остановился у входной двери и некоторое время смотрел на Катона, прежде чем заговорить. — Боюсь, что есть еще одна причина моего присутствия здесь сегодня.
Катон слабо улыбнулся. — Интересно, какая же.
— Не то чтобы я пришел сегодня только из-за нее, как ты понимаешь. Центурион Макрон — один из лучших, за его плечами долгая карьера. Одно это гарантирует признание и награду.
— Макрон действительно один из лучших, господин. Вот почему я буду скучать по нему, когда ему придет время подавать заявление об отставке.
Бровь Корбулона слегка приподнялась. — Он думает уйти из армии? Не сейчас, я полагаю. Не тогда, когда мне больше всего нужны люди его калибра, если у нас есть хоть какая-то надежда победить парфян.
— Он говорит, что хочет увидеть конец кампании, господин.
— Хорошо. Что об этом говорит его новая жена?
— Она не так довольна, как могла бы быть, конечно. Но она принимает Макрона таким, какой он есть. Она знает, что выходит замуж за армию.
Корбулон задумчиво кивнул. — Для некоторых из нас армия — это все, что мы знаем. Это вся наша жизнь. Надеюсь, центуриону
