с этим живете, Виктория?
— Вот так и живем, Фил, — словно потерянная ответила Виктория. — Так и живем. И все время ждем, когда вернутся домой папа с братом.
— Но ведь это сумасшествие! Настоящее сумасшествие, разве вы
не видите?!
— Вижу. Но что я могу сделать? Что бы вы сделали на моем месте? Я думаю не о себе, я прежде всего думаю о матери…
Фил сокрушенно произнес:
— Теперь я прекрасно понимаю вас.
Он был взволнован не меньше Виктории, взгляд его заблуждал, это не укрылось от девушки.
— Я вас понимаю, но принять вашу жертву не могу. Уедемте, Виктория, давайте уедем. Если всё, что вы рассказали, — правда, то ваша мать вряд ли излечится здесь, её нужно поместить в клинику, её нужно серьезно лечить, разве вы не видите?
Вдруг где-то в лесу раздались громкие выстрелы. Один, за ним другой, третий. Фил вздрогнул, еще чаще задышал.
— Кто-то охотится, — как ни в чем не бывало сказала Виктория. А Фил будто и не видел её невозмутимости.
— Виктория, дорогая Виктория. Раз вы так откровенны со мной, позвольте и мне быть с вами таким же открытым. Я вам не всё о себе сказал. Но сейчас, сейчас, в свете всего, что вы рассказали мне, я хочу вам сказать, что я тоже здесь неспроста. Я сам недавно лежал в клинике для душевнобольных с сильным неврозом. Это последствия войны в Персидском заливе, контузии, жуткого плена… Но теперь всё позади, я практически здоров. Уедемте, Виктория!
Виктория повернулась к дому.
— Вернемся, мама наверняка закончила ужин.
— Но вы ничего мне так и не ответили, Виктория.
— Маму лучше не оставлять одну. Вы идете?
— Да, да, иду.
Они прошли в дом. Кларисса уже накрывала на стол. Поставила пять приборов. Лицо её светилось от счастья.
— А, вот и вы, ну как, познакомились? Мойте руки, с минуты на минуту появятся наши. Я пойду переоденусь. — Она, как бабочка, вспорхнула по ступеням.
Фил опять подступил к Виктории.
— Решайтесь, Виктория, или сейчас или никогда.
Но Виктория была неумолима:
— Я не оставлю маму.
И тут, как наваждение, где-то неподалеку от дома снова раздались громкие выстрелы и вперемешку с ними крики: «Виктория! Виктория!» — всё ближе и ближе. Фил недоуменно посмотрел на девушку. Голова его пошла кругом. Он стал, как рыба без воды, жадно хватать ртом воздух и в конце концов лихорадочно бросился к черному входу. Виктория невозмутимо осталась стоять на месте.
Крики «Виктория!» и беспорядочная пальба прекратились только возле крыльца. Радостные охотники с ликованием ввалились в дом. За поясом отца вниз головою висело два зайца и пара перепелов. В руках довольного брата тоже болталась парочка убитых птиц.
— Удачная, однако, сегодня охота, Виктория. Где мама?
— Я здесь, — величественно спускалась сверху одетая в черное вечернее платье Кларисса.
— О Боже, какая ты красивая! — не удержался, чтобы не выразить своего восторга при виде жены Марк.
— А где мистер Фил? — спросила Кларисса у Виктории.
— Что за мистер Фил? — поинтересовался Марк.
— Наш сосед, — пояснила ему Кларисса.
— К сожалению, он вынужден был откланяться, — ответила на вопрос матери Виктория. — Дело в том, что стрельба и всякие-такие громкие шумы ему непереносимы. Как он признался мне, в прошлом году его девушка была убита из охотничьего ружья прямо на его глазах. От того потрясения тогда он чуть не сошел с ума, но и теперь, спустя время, на дух не переносит ни ружей, ни охотников. А я думаю, он просто не смог победить в себе горе. Он просто слабак.
— Ну, дорогая, — сказал с усмешкой и гордостью за свою неподражаемо сильную дочь Марк, — не всем же быть такими, как ты, — победительницами. Ладно, хватит болтать. Кларисса, кто-то обещал нам на ужин аппетитный ростбиф, мы увидим его, наконец?
— А руки вы мыли? — деланно вспыхнула сияющая Кларисса.
Виктория тоже пребывала на седьмом небе: она одержала в своей жизни еще одну, пусть и скромную, но победу.
КОГДА К ТЕБЕ ПРИХОДЯТ СНЫ
…Лес. Сумрак. Он гонится за какой-то женщиной. Она быстро убегает от него. Ему никак не удается её поймать. Ветви больно секут его лицо; ноги то и дело оступаются. Женщина тоже, видно, бежит из последних сил, иногда спотыкается, падает, но вновь подхватывается и снова сломя голову бежит, бежит, огибая деревья и кусты, и уклоняясь от веток. Ею управляет желание жить, им — жажда убивать. Но страх, в конце концов, лишает её и этой надежды. Он стремительно настигает её, тянет к ней руку, хватает её за волосы. Она оглушительно кричит, и все-таки вырывается, оставляя в его кулаке небольшой клок выдранных волос…
Грэг Маккони в ужасе просыпается в своей постели. Он ничего не поймет, он весь влажный, влажная и простынь под ним, и одеяло, и подушка. В висках до сих пор, как метроном, громко бухает кровь. Он весь, чувствуется, выжат, опустошен. Так, словно пробежал безостановочно километров пять. И все же знакомые стены вокруг, обстановка, антураж постепенно возвращают его к реальности, он начинает понимать, что происходившее с ним еще пару минут назад, было лишь сном, настоящим сном, поэтому и волноваться так сильно ему не следует, а только еще раз спокойно обвести всё глазами и сказать себе: «Было бы из-за чего переживать. Это же сон. Просто сон. Кошмарный сон — и только!» Он сейчас, как обычно, встанет, привычно включит свет и начнет собираться на работу, ведь на самом деле ничего такого не произошло, ничего этого не было. Он почистит зубы, умоется, пройдет на кухню, включит там «фунай», потом кофеварку, — и всё забудет. Всё до мелочей. Да, может быть, у него еще сохранится ощущение того ужаса, но и оно вскоре исчезнет, так как Грэгу теперь яснее ясного: то был лишь сон!
Грэг поднялся, спустил ноги с кровати; как под неимоверной тяжестью наклонил вниз голову, опустив плечи и собранные в кулаки кисти рук. Какими жилистыми показались они ему, как будто он только
