скулы сводило,
как опускались холодные руки?
Я всё забыл, да и ты всё забыла.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Так постарели, что даже забыли
близкую сердцу Страну Пернамбуку.
Море Ао из мозгов удалили,
По Гималаям не чувствуем муку.
Это склероз, надо честно признаться,
и не бояться стезей обновлённых,
новых аллюзий и новых локаций,
свежих иллюзий, полынью рождённых.
Мне повезло не покрыться шинелью.
Армия — место не для патриотов.
Патриотизм — это небо с постелью.
Служба армейская — для идиотов.
Вспомним же, дева, как вместе рыдали,
овладевая заёмным пространством.
Не самозванцы — себя ублажали.
Глупую вспомним мечту постоянства.
На острие потускневшей отчизны
(в месте глухом, на жилплощади съёмной)
мы, как в раю, кайфовали при жизни.
…Я вот вдруг вспомнил. И ты давай вспомни.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Воспоминания о пионерском озере
Вдоль пыльных предместий
Сквозь чахлые рощи
Идущие вместе
Туда где всё проще
Ты как сигарета
Во рту водоёма
Короткое лето
В квартале от дома
Горячее пиво
Азотная влага
Здесь вместо прилива
И архипелага
Задор хулигана
Бесстрашье пьянчуги
С осколком стакана
Мы тоже на Юге
Такие же страсти
И кровь на кастете
Такие же масти
На рваной газете
Объятья под сенью
Травы низкорослой
И жизнь к воскресенью
Покажется взрослой
Дорога обратно
Там те же и то же
Лишь новые пятна
Алеют на коже
Все смято и спето
Не выдаст секрета
Печальное это,
Прощальное лето
ВЛАДИМИР БУЕВ
На юге пьянчуги
Других не бывает
Сбежали от вьюги
И нас накрывает
Дурман алкогольный
Сейчас закурить бы
Дым струйкой фривольно
Рванул чтобы нитью
Чтоб в рожу кастетом
Кому-то вломили
По нраву эстетам
Не их чтобы били
Чтоб били эстетов
Других хулиганы
Они не поэты
Они графоманы
А мы — гениальны
В стихах и по жизни
Пройдём триумфально
За это и вспрыснем
Обнимемся с волей
И с травами вволю
Костяшки в мозолях
Ура алкоголю
Не наши костяшки
И то слава богу
Припали к бумажкам
И пишем помногу
Про лето. Про зиму
Вчера мы писали
Намажемся гримом
Ведь мы не зассали
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Пушкарёв почти что поседел
как узнал, что девица-душа
не спросясь сгоняла под обстрел
и домой вернулась не спеша.
Он сидит за кухонным столом,
лёд на сердце, голова в огне.
В мыслях то сиянье, то облом,
а душа мурлычет в стороне:
«Если этой ночью звездопад
просвистел на уровне виска,
значит, ты ни в чём не виноват
или чья-то дрогнула рука».
ВЛАДИМИР БУЕВ
Сон приснился страшный, и душа
в пятки забралась у крепыша.
Выстрел гулко в грёзах прозвучал.
Впрочем, вряд ли в душу кто стрелял.
Если всё же это выстрел был
холостой, то душу он взбодрил!
Попугал и в душу наплевал —
Лучше повалил бы наповал.
— Пушкарёв, проснись, дружок! Ты что ж
на округу всю вопишь, дикарь?
Ночь давно прошла, а ты орёшь!
— Ночь в меня звездой стреляла, тварь.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Русская песня
Пушистый снег под фонарём вращается,
А жизнь как жизнь, она не прекращается
От снов, тяжёлой солью припорошенных,
От топота в сенях гостей непрошеных.
О чём тут говорить, когда всё сказано!
Мы жили вместе, прожили по-разному.
Оставь свои пустые обещания,
Осталось время только для прощания,
Да для снежинок, в воздухе ликующих,
Да для последних слов, для слов взыскующих.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Глубоких чувств и мыслей выдать хочется.
Фонарь и снег — фантазий бурных вольница.
Слова и фразы примут презентабельный
Объёмный вид во сне, но не рентабельный,
Когда размежишь веки, ночью взмокшие,
И туловище в явь втолкнёшь затёкшее.
Когда весь день и год позывы плакаться,
Хоть расставаясь, хоть встречаясь с матрицей.
Пушистый снег, фонарь, аптека, улица —
То ль песня на Руси, то ль Блок сутулится.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Бескорыстные, бескостные
Дни моей простецкой страсти.
Мы с тобой вдвоём на острове,
А над островом ненастье.
Промокает наша хижина,
Попугай кричит сердито
О газоне неподстриженном,
О спокойствии забытом.
В бурной мгле не видно паруса,
Ни следа его, ни тени…
Сэкономил — так не жалуйся
На своё приобретенье.
(Это в скобках, разумеется,
А на деле мы готовы,
Если всё опять изменится
В сотый раз начать по новой).
ВЛАДИМИР БУЕВ
Робинзоном я представился
И на острове укрылся.
Прямо к хижине направился,
Над которой дым клубился.
Дождик шёл, я думал, Пятница
В виде девы обогреет.
Но живёт в халупе старица:
Свет не видывал страшнее.
За жильё предполагается
Приносить хозяйке плату,
Бартер тоже разрешается,
Потому не до бравады.
Море целый год свирепое.
Судна в дымке бирюзовой
Нет и нет. Старушка требует
В сотый раз начать по новой.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Папиросы
Весь день шатался по проспектам,
Курил, зануда, папиросы,
Глазел, бездельник, на витрины,
Весь день я думал о тебе.
Жара и в городе, и в мире,
На всех часах +28,
Раскалены все телефоны,
И вот — кончается «Казбек».
И вот — картонные ворота
Под вечер выцветшего неба
Уже захлопнуты. И снова
Мы эту книгу не прочли.
И никуда не улетели,
Нигде не встретились — но где бы
Нам было встретиться на этой
Полоске выжженной земли?
ВЛАДИМИР БУЕВ
Полоска
Не для безделья в город вышел,
А чтобы в нём полоску выжечь.
И потому я зажигалку
И папиросы взял с собой.
Работа трудная, лихая:
Не бей лежачего, однако.
За день возможно умориться.
Но мне ль искать простых путей!
Отважный я, не убоялся
Жары такой, что пот потоком.
В Сахаре — и того прохладней.
Айфон, как печка, жжёт ладонь.
Полоску выжег — получилось.
Теперь свободная тропинка.
Гулять вдвоём по ней мы можем.
Ты почему-то не пришла.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
тает снег на серебряном блюде
расплетая своё серебро
так бывает при сильной простуде
или если швырнуть на ребро
ледяную от счастья монету —
закружусь ли ничком упаду
заклиная любовь и победу
ускользая по новому льду
ВЛАДИМИР БУЕВ
что за жизнь ну совсем не малина
то швырнут на ребро то пырнут
то гриппую а то и ангина
жить спокойно творцу не дают
а вот давеча я поскользнулся
и ко льду нос
