так вообще Моисей Андреевич от дел отошёл, внучкой занялся и ни на шаг от неё не отходил.
– Средства Андреев имел?
– Конечно, и немалые.
– Кто о них мог знать?
– Да все в округе.
– Зять откуда появился?
– Не знаю, – честно ответил Степан Иванович, – по паспорту вроде бы со Псковской губернии, но я не проверял.
– А Моисей Андреевич?
– Может, и проверял. Кто ж ныне узнает?
– Так, – Кунцевич глубоко вздохнул. – Какие у них отношения в последнее время были?
– Почём я знаю? – удивился бывший околоточный надзиратель. – Я ж три года как со службы уволился.
– Степан Иванович, – покачал головой Мечислав Николаевич и сощурил левый глаз, – ушли от дел, да всю округу наперечёт знаете, в особенности кто чем дышит и занимается.
– Что правда, то правда, – теперь настала очередь бывшего полицейского тяжело вздохнуть, – между ними чёрная кошка после смерти Марии, дочери Андреева, пробежала, так там и осталась. Вид делали, что в хороших отношениях, а так… Ну, не простил Мишку Моисей Андреич, не простил.
– Значит, заинтересован был Мишка в смерти тестя?
– Ну, не знаю, – старый полицейский не удивился вопросу, – может, и был, но виду не показывал.
Глава 12
Кунцевич раскланивался в дверях со Степаном Ивановичем, когда на лестнице послышались глухие шаги. Бывший околоточный надзиратель проживал во втором этаже.
– Доброго дня, – поздоровался остановившийся на лестничной площадке Лунащук, порядком удивлённый.
Степан Иванович окинул его насмешливым взглядом.
– Из ваших? – спросил он с улыбкой.
– Из ихних, – подтвердил Михаил Александрович и добавил: – И, видимо, по тому же самому вопросу.
– А это, господа, увольте! Я рассказал всё, что знал, поэтому разрешите вас покинуть. Простите, но старику, – он наклонил голову, – пора на покой.
Чиновники для поручений спускались по лестнице плечом к плечу.
– Шустёр ты, Слава, – Лунащук покачал головой, – ой, как шустёр. И когда ты успеваешь дома бывать?
– Волка, Миша, ноги, как известно, кормят. Вот и приходится савраской по городу летать, иначе такие молодцы, как ты, опередят.
– Тебя опередишь, – иронически заметил Лунащук и уже серьёзным тоном поинтересовался: – И что поведал наш ветеран Крымской кампании?
– Что, он на самом деле в Крымскую воевал? – так же серьёзно спросил Кунцевич.
– Честно говоря, не знаю, это я так, к слову.
Мечислав Николаевич улыбнулся и выдержал паузу, подобную той, что держат в театре именитые артисты, многозначительно и пафосно.
– Слава, не томи, – Михаил Александрович даже остановился на лестнице, едва не притопнув ногой.
– Нету у тебя, Миша, терпения. Всё хочешь сразу и до самого донышка.
– А ты норовишь по ложке в час выдавать. Одно же дело дознаём.
– Одно-то одно, но с разных сторон.
– Ладно, не томи.
Вышли из дома и пошли по тротуару, Кунцевич рассказал всё, что поведал ему бывший околоточный надзиратель.
– Вот и всё, – подытожил Мечислав Николаевич.
– Не густо, – резюмировал Лунащук.
– Поблагодари за это, иначе ничего бы не узнали.
– Куда сейчас?
– По соседям, а ты?
– Вначале к зятю Андреева, там надо составить список пропавших драгоценностей. Может быть, что-то есть особенное.
– Как тебе зять убитых? – перевёл разговор на другую тему Кунцевич.
– Мутная личность, с первого взгляда он мне не понравился. Какой-то нелюдимый и сам в себе. Есть в нём что-то отталкивающее.
– Возможно, – согласился Мечислав Николаевич, – я с ним не разговаривал, так что судить не могу, а вид… Вот на тебя посмотришь, так сразу профессора видишь.
Лунащук фыркнул, сдерживая смех.
– Я к зятю, потом к соседям. – И направился в сторону трактира убиенного господина Андреева.
Хождение по соседям чиновникам для поручений ничего не дало. Никто ничего не видел, ночью спали, посторонние не появлялись. Даже в ответ на наводящие вопросы – мол, ведь рядом трактир и в нём не только местные столуются, но и чужаки, – только пожимали плечами: ничего не видели.
– Вот что, Катерина, – обратился к кухарке Лунащук, – сейчас будем нужным для дознания делом заниматься – составлением списка драгоценностей Авдотьи Ивановны и, если не ошибаюсь, Марии. – И приготовился записывать.
– Так не помню я ничего, – кухарка заалела лицом и отвела взгляд.
– Как так?
Женщина сжала губы.
– Катерина, как так? Ты ж начальнику сыскной полиции сказала иное, а теперь в кусты.
– Не помню ничего, а при мне Авдотья Ивановна ничего не носила. Я ж всё при кухне и ничего не вижу, да и какая мне радость, если брошь замечу или серьги. Не помню. – Взгляд её был устремлен в стену, словно там появилось что-то интересное. Даже Михаил Александрович туда посмотрел.
– Катерина, так мы быстрей, может быть, убийц отыщем.
– Не знаю я ничего. Ну, были у Авдотьи Ивановны кольца, серьги, брошки какие-то, но я не присматривалась к ним. Мне какое дело до хозяйского добра?
– Значит, ничего не припомнишь?
– Ничего.
На Офицерскую чиновники для поручений вернулись почти одновременно. Оба злые и недовольные: день прошёл впустую, почти ничего нового не удалось узнать. Складывалось впечатление, что горожане оглохли и ослепли.
Хорошо хоть радовала погода. По небу если и пробежит кучерявое облачко, то тут же скроется вдалеке, поджидая одиноких соседей по бесконечному голубому полю. Солнце светило ярко, но не обдавало жаром землю, да и лёгкий ветерок словно ласковыми пальцами перебирал одежду, волосы и зелёные, как изумрудная россыпь, листья.
– Прошу, – Кунцевич артистично поклонился и открыл дверь перед Михаилом Александровичем.
Лунащук хотел было сказать что-то едкое, но не стал, а только высокомерно качнул головой – мол, благодарствую.
Начальник сыскной полиции Филиппов положил в верхний ящик стола рассматриваемые ранее бумаги и теперь сидел, не решаясь подняться с места. Протёр глаза носовым платком. Хотел всё-таки пойти домой и попить чаю, когда раздался стук в дверь.
Вошли чиновники для поручений Кунцевич и Лунащук.
– Владимир Гаврилович, разрешите? – спросил один из них. Голос был немного хрипловат, и Филиппов так и не понял, чей он.
– Проходите, господа, проходите. Надеюсь, появились подвижки в делах?
– Кое-какие, – сказал Мечислав Николаевич.
– Давайте выкладывайте, господа. Кто первый? – начальник сыскной полиции посмотрел вначале на Кунцевича, потом на Лунащука.
– Пусть Мечислав Николаевич, – кивнул на коллегу Михаил Александрович.
– Начинай.
Кунцевич не стал кивать на Лунащука и принялся докладывать, какую беседу провёл с бывшим околоточным надзирателем. Потом перешёл к отчёту об опросах соседей. Под конец Мечислав Николаевич немного стушевался.
– В чём дело? – спросил Филиппов.
– Не знаю, как сказать…
– Да в чём дело, чёрт возьми?
– Пристав Васильев негласно предупредил полицейских Охтинского участка, чтобы нам в дознании не помогали, но в то же время его приказ не афишировали.
– Ох уж этот двуликий Янус, – улыбнулся Филиппов. – А мне телефонировал
