Семью свели в могилу Шиманский и Юхо, вот их я запомнил. Жестокие хладнокровные убийцы, пытали отца семейства, пока тот не показал тайники в доме. Но речь сейчас не о нём, а об убитой ныне Марфе Степановой.
– Говорите, дела оказались разными?
– Да, – кивнул головой Кунцевич, – разными. В первом случае запутанная история. Зять хозяина стал вдовцом за несколько лет до преступления. Он тайком обвенчался с Марфой Степановой, которая служила в доме нянькой. Вот истинным убийцей явилась она, а зять этот – извините, не помню его фамилии, – оказался ширмой, на которую указывали все улики. Эдакое подставное лицо.
– Если стало известно, что она убийца, то отчего не понесла наказания?
– Сложно объяснить, но так решил Филиппов. А Степанова эта удачно повела дела, прикупила ещё три трактира. Воспитала дочку того самого зятя хозяина. А вот ныне на её дом совершено нападение. Шесть человек убиты, в том числе и сама Марфа.
– От судьбы не уйдёшь, – прошептал Кирпичников.
– Возможно, но самое странное, что есть несколько свидетелей. И вот они утверждают, что убийцы приехали на авто. Один оставался в машине, а двое зашли в дом. И описывают они элегантного господина с маленькими усиками и чухонца в меховой шапке.
– Вы полагаете, что это были Шиманский и Юхо? – высказал свою догадку Аркадий Аркадиевич.
– Не исключаю такой возможности, хотя чёрт его знает. Суд завершился через год, и тогда их отправили на каторгу. Дальнейшую судьбу этих двоих я не знаю. Может быть, бежали, а может, и сгинули. Не знаю. Но мне кажется подозрительным такое совпадение. Шиманский точно не выдержал бы каторги.
– Значит, полагаете, что это они?
Кунцевич пожал плечами. И оказался прав.
Якуб Шиманский и Хейкки Юхо бежали не через год, а через три месяца нахождения на каторге. Вначале отправились в китайские земли, потом на американский континент, но там им не понравилось. Незнание языка ощущалось, да и правосудие там оказалось скорым на руку, а получать пулю в лоб не хотелось. В девятьсот седьмом году они вернулись в Европу, поколесили, побезобразничали, пролили море крови, пока с началом Мировой войны снова не оказались на территории Российской империи.
С началом Октябрьского переворота очутились в столице, где открылась широкая дорога для обогащения. Для себя решили, что поживятся золотыми игрушками с камешками и после этого разбегутся в разные стороны. Юхо устал от блужданий и хотел прикупить в свободной Финляндской Республике какой-нибудь удалённый хуторок и отойти от дел. Якуб же решил обосноваться в Кракове.
Но ни тому, ни другому не удалось исполнить планы. Слишком много объявилось в бывшей столице Российской империи голодных ртов и преступных рук.
Вот и превратились Якуб с Хейкки из налётчиков в жертв. Сняли с них даже одежду. Нашли их в начале зимы текущего года в квартире, в которой они проживали. Всё перевёрнуто, даже выпотрошены подушки и матрасы.
Аркадий Аркадиевич Кирпичников, первый начальник уголовного розыска, сдал дела представителю новой власти, некоему Шматову, и уехал из столицы. На него начали косо поглядывать. Царский сатрап, как-никак. И не важно, что он занимался истреблением преступников, убийц, громил и грабителей. И к преследованию революционеров не имел отношения. Но служил же при царском кровавом режиме. Вот поэтому и решил Аркадий Аркадиевич не испытывать судьбу, а просто сел в поезд. Вначале помыкался на юге, а потом отправился на чужбину, где и затерялся среди тысяч соотечественников, не оставив после себя ни записок, ни воспоминаний.
Мечислав Николаевич Кунцевич дожил до преклонных лет. В июне 1941 года ему довелось наблюдать, как немецкие войска маршируют по Парижу. Новую власть, как прежде и советскую в России, он не принял, и мирно окончил свои дни. 17 сентября 1943 года его тело упокоилось на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, о чём извещала его жена Татьяна Фёдоровна в 67-м номере «Парижского вестника».
