Книга Вознесение - Джон Уинтерборн

— Почему, Винтер?.. — спросила Девятая, продолжая шагать вперед. — Я всегда боялась узнать ответ на этот вопрос, но раз уж передо мной стоит кукла, которая не может знать верного ответа, то я просто обязана спросить: почему ты оставил нас, мой король?

Молчание. Каждый раз, когда Винтер снился Девятой, она не получала ничего, кроме молчания. Она хотела услышать хоть какую-то причину, даже самую мерзкую, самую ужасную, но Винтер… он всегда молчал. Никогда не говорил. И это ужасало ее сильнее всего.

Даже сейчас.

— Ты заслуживаешь пыток в самой гнилой, далекой темнице до конца своих дней! — воскликнула Девятая, схватив Винтера за горло, подобно тому, как она схватила того солдата. — Знал бы ты, как сильно я тебя ненавижу…

— Ты ненавидишь меня, потому что уважала… — будто и не чувствуя хватки Девятой, холодно ответил ей Винтер. — Ненавидишь меня, потому что я был источником твоего вдохновения, предметом твоего восхищения. Потому что мое королевство было твоей семьей, которую ты была не готова потерять. Ненавидишь, потому что я…

— Ложь! — сжав его горло сильнее, прошипела Девятая. — Ты не имеешь права говорить!

Воспользовавшись моментом, Винтер вонзил меч в грудь Девятой, а та, в свою очередь, просто взяла и метнула его в стену со всей дури. Развалить стену как в прошлый раз у нее не вышло, но от удара осталась хорошая вмятина, и, в реальности, от Винтера осталось бы только бездыханное тело после такого нечеловеческого броска.

Девятая при первой возможности вытащила меч из себя и прокашлялась кровью. Она засмеялась, глядя то на меч, то на самого Винтера, который, кажется, и не собирался вставать на ноги, хотя было и так понятно, что Девятая его точно не убила, — не могла его убить. По ее мнению, он еще не наслушался достаточно, чтобы умереть.

— Я бессмертная, забыл? Меня нельзя убить, как ни старайся. Как ни распинай меня, как ни сжигай на костре, подобно ведьме… я никогда не умру, — Девятая опустила голову, продолжая осматривать меч, от клинка которого отчетливо чувствовала леденящий холод. — Чего не скажешь о наших друзьях.

Она подняла голову, вновь обратившись напрямую к Винтеру.

— Из-за тебя они все мертвы. Советники, все подчиненные, все жители… они погибли в тот день, потому что ты ушел.

— И какое же решение ты предлагаешь? — спросил у нее Винтер, будто подбивая Девятую, чтобы она озвучила свое заветное желание.

Наступив на него, Девятая приставила лезвие меча к горлу Винтера и выдвинула требования: — Ты используешь свою силу, чтобы вернуться во времени и все исправишь… — голос Девятой изменился, он начал дрожать. — Или я заберу эту силу из твоих холодных рук, и спасу всех сама. Спасу всех, кроме тебя… ты не заслужил.

Это и был ее настоящий кошмар. Астрал загнал Девятую в ловушку, заставив потерять голову, лишиться здравых мыслей, ведь ее слова не были подобием издевательства. Она произнесла свое самое дикое, но такое заветное желание, которое следует за ней по пятам уже много веков, хоть она и осознает, что это уже не случится. В ее душе таится надежда, что тот Винтер, которого она знала, все еще может вернуться в прошлое и предотвратить падение королевства.

Она надеялась на это тогда, и надеялась на это сейчас — и ей было стыдно за это. Прошли сотни лет, а она все продолжает надеяться на чудо, на совесть Винтера. На то, что он оглянется назад, и вспомнит о ней, о своих друзьях. Но он все никак не оборачивается… и именно поэтому, она готова забрать у него все и сделать это самой.

— Ты не можешь спасти даже себя… — взявшись за лезвие меча, будто насмехаясь над ее словами, сказал Винтер. — Заберешь мою силу? Считаешь, что тебе под силу быть королем, быть главным героем своей истории? Ты ведь знаешь, что это не правда… все, на что ты способна — это вечно прислуживать.

Она знала, что Винтер никогда бы не сказал такого, и все же она всегда боялась услышать нечто подобное от его лица. И вот теперь, Астрал воссоздал ее страхи наиболее подробным образом, выплеснув все прямо ей в лицо. Эти слова… они были до больного правдивы, ведь Девятая и впрямь только и делала, что служила всю свою жизнь. Она никогда не была лидером, постоянно лишь следуя чьей-то идеологии, не более. У нее никогда не было ничего, что она могла по-настоящему назвать «своим».

За все сотни лет, что Зола жила, у нее ни разу не получалось создать что-то. Она всегда примыкала к кому-то, будь то «Девять» или восток, но она никогда не делала что-то свое. В ее природе будто не заложено качество лидера, не заложены мысли, которые позволили бы ей вести людей за собой, и это… унижало ее. Заставляло почувствовать себя жалкой и беспомощной.

— Алиса… — окликнул ее Фауст, пытаясь напомнить ей, где они находятся.

— Не называй меня Алисой… — скрипя зубами, ответила Девятая, изо всех сил пытаясь сделать так, чтобы ее руки не дрожали. — И заткнись уже, бога ради. Все хорошо.

— Ничтожество… — голос Винтера исказился, став совсем не похожим на тот, каким он ей запомнился.

Резким движением, Девятая лишила Винтера головы и тут же выкинула меч в сторону, подобно механизму, что исполнил алгоритм. Ее руки еле заметно дрожали, ибо сознание находилось на пределе. Зола не могла поверить, что Винтер и впрямь оказался способен загнать ее в настолько жалкое состояние, даже когда она знала, что происходящее перед ней лишь сон. Совокупность случившегося… отбило в ней какое-либо желание идти вперед, ей хотелось просто остановиться. Присесть прямо здесь и отдохнуть.

Упершись спиной в стену, она медленно сползла вниз, закрыв глаза. Ей хотелось быть сильной, и она стала таковой, но сейчас она осознала, что у нее все равно есть слабости, которые заставляют ее превратиться в жалкое подобие самой себя. Теперь, она знала, что ее мимолетное желание о том, чтобы повернуть время вспять, — это на самом деле ее постыдная мечта, в которой она боится признаться даже самой себе. Ведь она и впрямь считает, что лучше справилась бы с ролью путешественника во времени, нежели Винтер.

— Просто оставь меня, и иди вперед… — равнодушно проговорила Девятая. — Я хочу остаться здесь.

— Я не могу оставить тебя здесь, потому что ты уже показала, что не можешь справиться с астральным пространством.

— Ты не мой друг, Фауст, и никогда им не будешь, не пытайся, — несмотря на свои слова, она