class="p1">— Я угрожал его сыновьям. Он воспринял это серьезно. Я уже убил одного из них.
Македон приближался к их тронам.
В воздухе повисло ожидание, когда он вышел вперед, и люди в шатре начали толпиться, чтобы увидеть, что он будет делать. Ненависть Македона к Виирийцам была всем хорошо известна. Даже несмотря на то, что Лорен предупредил открытое восстание, Македон не принял бы главенство Виирийского принца. Македон кивнул Дэмиену и встал, не выказав почтения Лорену. Он коротко кинул взгляд на постановочные Акиэлосские бои, затем медленно и высокомерно прошелся взглядом по Лорену.
— Если это действительно союз между равными, — сказал Македон, — досадно, что мы не можем посмотреть Виирийские бои.
Ты смотришь его прямо сейчас и даже не понимаешь этого, подумал Дэмиен. Лорен сосредоточил внимание на Македоне.
— Или состязание, — предложил Македон. — Виириец против Акиэлоссца.
— Ты хочешь бросить вызов Леди Ваннес? — спросил Лорен.
Голубые глаза сверлили карие. Лорен расслабленно сидел на троне, и Дэмиен слишком хорошо понимал, что видит Македон: юнца, более чем вдвое младшего его самого; избалованного принца, который увильнул от сражения; придворного с ленивой изнеженной изысканностью.
— У нашего Короля есть репутация на поле боя, — сказал Македон, медленно скользя взглядом по Лорену. — Почему бы не устроить показной бой между вами двумя?
— Но мы же как братья, — улыбнулся Лорен. Дэмиен почувствовал, как кончики пальцев Лорена скользнули по его собственным; их пальцы переплелись. Дэмиен по личному опыту знал, когда Лорен подавлял все эмоции до одного единого жесткого ядра отвращения.
Глашатаи принесли документ, написанный чернилами на пергаменте на двух языках в два столбца так, чтобы ни один не стоял выше другого. Он был сформулирован просто. В нем не было бесконечных пунктов и подпунктов. Это было краткое заявление: Виир и Акиэлос, объединенные против захватчиков, союзники в дружественных отношениях и общем деле.
Дэмиен подписал его. Лорен подписал его. Дамианис В и Лорен Р, с большой извитой Л.[1]
— За наш дивный союз, — сказал Лорен.
Всё уже было сделано, Лорен поднимался и Виирийцы покидали лагерь — синий поток знамен выехал длинной удаляющейся процессией через поле.
* * *
Расходились и Акиэлоссцы: офицеры, генералы и рабы — до тех пор, пока Дэмиен не остался наедине с Никандросом, который сверлил его яростным взглядом, наполненным всем категоричным пониманием старого друга.
— Ты отдал ему Дельфу, — сказал Никандрос.
— Это был не…
— Подарок любовнику?
— Ты заходишь слишком далеко.
— Неужели? Я помню Ианестру. И Ианору, — продолжил Никандрос. — И дочь Энида. И Киру, девушку из деревни…
— Достаточно. Я не буду говорить об этом. — Дэмиен перевел взгляд, сосредоточив его на кубке перед ним, который поднял спустя мгновение. Он сделал первый большой глоток вина. Это было ошибкой.
— Тебе не нужно говорить. Я видел его, — сказал Никандрос.
— Меня не волнует, что ты видел. Это не то, что ты думаешь.
— Я думаю, что он красивый и недоступный, в то время как за всю твою жизнь ты ни разу не получал отказа, — ответил Никандрос. — Ты привел Акиэлос к союзу, потому что у Принца Виира голубые глаза и светлые волосы. — И затем он добавил пугающим голосом: — Сколько раз Акиэлос должен страдать, потому что ты не можешь держать свой…
— Я сказал, достаточно, Никандрос.
Дэмиен был зол, он хотел раздавить стекло кубка своими пальцами. Позволить боли от порезов пронзить его.
— Думаешь… хоть на минуту я бы… Для меня, — сказал Дэмиен, — нет ничего более важного, чем Акиэлос.
— Он Принц Виира! Ему плевать на Акиэлос! Хочешь сказать, что у тебя нет мыслей о том, чтобы взять его? Открой глаза, Дамианис!
Дэмиен поднялся с трона и направился к широко распахнутому входу в шатер. Перед ним открылся беспрепятственный вид через поле на Виирийский лагерь. Лорен со своей свитой исчезли в нем, хотя изящный лагерь Виирийских палаток продолжал стоять перед ним, и каждый флаг развевался на ветру.
— Ты хочешь его. Это естественно. Он напоминает одну из статуй, что стоят у Нерея в саду, и он одного с тобой статуса. Ты ему неприятен, но в неприязни тоже есть своя привлекательность, — сказал Никандрос. — Так что переспи с ним. Удовлетвори свое любопытство. Потом, когда поймешь, что один блондин в постели не сильно отличается от другого, двигайся дальше.
Тишина продолжалась слишком долго.
Дэмиен чувствовал эмоции Никандроса позади себя. Он не сводил глаз с кубка. Он не намеревался пытаться объяснять хоть что-нибудь из всего это. Я сказал ему, что я раб, и он сделал вид, что поверил мне. Я поцеловал его на крепостной стене. Он приказал своим слугам привести меня в его постель. Это была наша последняя ночь вместе, и он отдался мне. Он знал, когда это происходило, что я человек, убивший его брата.
Когда он повернулся, выражение лица Никандроса было ужасающим.
— Так это действительно подарок любовнику?
— Да, я спал с ним, — ответил Дэмиен. — Это была одна ночь. Он едва ли расслабился тогда. Я признаю, я… хотел его. Но он Принц Виира, а я Король Акиэлоса. Это политический союз. Он подходит к нему без чувств. Как и я.
Никандрос сказал:
— Думаешь, мне полегчало, когда я услышал, что он красив, умен и холоден?
Дэмиен почувствовал, как воздух покинул легкие. С самого прибытия Никандроса они не говорили о летней ночи в Айосе, когда Никандрос предостерегал его о другом.
— Это не то же самое.
— Лорен не Йокаста?
Дэмиен ответил:
— Я не тот мужчина, который доверял ей.
— Тогда ты не Дамианис.
— Ты прав, — ответил он. — Дамианис погиб в Акиэлосе, когда не прислушался к твоим предостережениям.
Дэмиен вспомнил слова Никандроса. «Кастор всегда верил, что заслужил трон; что ты забрал его у него». И свой собственный ответ. «Он не причинит мне вреда. Мы семья».
— Тогда прислушайся к ним сейчас, — сказал Никандрос.
— Прислушаюсь. Я знаю, — сказал Дэмиен, — кто он, и это значит, что я не могу взять его.
— Нет. Послушай, Дамианис. Ты веришь слепо. Ты видишь мир в крайностях — если ты считаешь кого-то недругом, ничто не разубедит тебя вооружаться для битвы. Но когда ты питаешь к кому-то чувства… Когда ты вручаешь человеку свою преданность, твоя вера в него непоколебима. Ты будешь сражаться за него до последнего вздоха, ты не будешь слушать ни слова, сказанного против него, и ты отправишься в могилу с его копьем между своих ребер.
— А ты так отличаешься? — спросил Дэмиен. — Я знаю, что для тебя значит то, что ты едешь со мной. Я знаю, что, если я ошибаюсь, ты
