в рот, резко свистнул и заставил всех посмотреть на меня снизу вверх. Включая Кристофера с его выражением уязвленной гордости и надутым, покрытым синяками лицом, когда он пришел в себя. Я выхватил сверток с вещами из рук Двадцать Седьмой и перебросил через край, позволив им рассыпаться, как конфетти.
— Повеселись с другими потерпевшими в курятнике, Кристофер! Я не буду скучать по звуку твоих подстриженных ногтей, отскакивающих от стен, и по твоему громкому храпу, который не дает мне спать по ночам, — рассмеялся я, а он показал мне средний палец и хмуро принялся собирать свое дерьмо.
Я действительно не возражал против переезда моего нового соседа по сотне причин. Я вытянул руки над головой и неспешным шагом направился к ее камере.
Я прислонился плечом к дверному проему, зарешеченная дверь которого в настоящее время была настежь открыта для дневного света. Не то чтобы у нас здесь был дневной свет. Мы находились под землей на глубине только звезды знают скольких футов, поэтому все, что ниже Орденского Двора, освещалось искусственным светом. А Немейский Лев нуждался в солнце, как Оборотень в луне. Так что эти дурацкие флуоресцентные лампы не были заменой.
Розали склонилась над своей кроватью, разглаживая складки только что смененного постельного белья. Мой взгляд скользнул по округлости ее задницы, прежде чем я вспомнил, что она на десять лет младше меня и является младшей кузиной моего друга.
— Ну, если это не маленькая Розали Оскура, — промурлыкал я, и она резко поднялась, удивленно повернувшись ко мне. Она вытерла окровавленную губу и выпрямилась, как бы показывая мне, что ей не больно. Но мои внутренности скрутило от осознания того, что ей было больно. Но я не мог выразить ей сочувствие. Она была слишком горда, чтобы вынести, если кто-нибудь укажет ей на ее слабости.
Ее щеки порозовели так, как они всегда розовели при виде меня, затем она скорчила гримасу, и я постарался не ухмыльнуться. Она была влюблена в меня в детстве. Наши семьи были близки, Оборотни Оскура и Львы Найт. И похоже, что она все еще неравнодушна ко мне. Последний раз я видел ее вне посещений в ночь, когда меня арестовали. Я работал с ней и ее кузеном Данте в поместье Лайонела Акрукса. Оглядываясь назад, могу сказать, что выступить против Небесного Советника, одного из правителей Солярии и самого могущественного фейри в мире, было ужасной идеей. Сказать, что это была буря дерьма, значит преуменьшить умопомрачительные масштабы.
— Ты не выглядишь удивленным, увидев меня, — сказала она, сузив глаза и положив руку на бедро. Она пыталась одержать верх, поэтому я шагнул в ее камеру, доминируя в пространстве и ухмыляясь ей, чтобы убедиться, что любые мысли, которые у нее были на этот счет, быстро улетучились.
— Мой брат сказал мне, что ты прибудешь, — сказал я. — Но он не сказал, почему… Я не считал тебя грабителем банков, Роза. Но даже если это так, то почему Леон так мало верил в то, что ты справишься с работой, а?
Она шагнула ближе, вместо того чтобы трусить, приподняв подбородок, и ее аромат омыл меня. Мой маленький щенок никогда не пользовалась духами, она всегда пахла озорством и клубникой. Но сейчас в ее запахе появилось что-то новое, что-то манящее и чистое Альфа.
— Может, я была небрежна, — она пожала плечами и отвернулась от меня, но я поймал ее руку, прижал спиной к стене и положил ладони по обе стороны от ее головы.
Ее дыхание сбилось, и я широко улыбнулся. Возможно, мне втайне нравилось, как она смотрит на меня. Это не было похоже на то, как если бы я использовал свою Львиную Харизму на девушке, и она превратилась бы в бездумную рабыню c наивными глазами. Нет, когда Роза смотрела на меня, я практически видел, как кровь бурлит в ее жилах, чувствовал прилив адреналина, который когтями впивался в кожу. Возможно, она слишком молода для меня, но Розали расцвела в греховно красивую девушку, и я не переставал упиваться ее вниманием.
— Оборотни Оскура не бывают небрежными, — низко прорычал я. — Как насчет того, чтобы рассказать мне правду? Потому что мы семья, Роза, я заслуживаю большего, чем ложь.
— Мы не семья, — холодно произнесла она. — И если ты не возражаешь, меня ждет пожизненное заключение, так что я бы хотела поскорее приступить к его отбыванию, — стремительно двигаясь, она проскочила под моей рукой и бросилась на кровать. Она поджала губы от боли в теле, и я стиснул челюсти, борясь с желанием позвать стражника, чтобы тот ее исцелил. Но она бы возненавидела меня за это, и как бы я ни заботился о маленьком щенке, я слишком уважал ее, чтобы позорить перед всем блоком.
Она закрыла глаза, притворяясь спящей, и я вскинул бровь от того, с какой легкостью она отмахнулась от меня. Мне не хотелось признаваться, насколько это меня волновало, но в груди зародилось раздражение. Но я не собирался сдаваться.
— Тогда позволь мне сделать несколько разумных предположений, — я опустился на край ее кровати, приподнял ее ноги, освобождая место, и опустил их себе на колени. Из ее горла вырвался рык, но она ничего не сказала, когда я положил руки на ее икры. — Тебе не нужны деньги, чтобы утруждаться работой с банком, и ты, конечно, не просрешь ее, если возьмешься. Так что… ты здесь не просто так.
Я внимательно следил за выражением ее лица, но она держала глаза плотно закрытыми. Улыбка натянула уголок моего рта.
— Ну же, избавь меня от страданий, маленький щенок.
Ее глаза распахнулись, и она нахмурилась на меня, отчего в моей груди вспыхнуло тепло. Я получил реакцию, так что я определенно выиграл.
— Я больше не щенок, Роари, — угрожающе произнесла она.
— Для меня ты всегда будешь щенком, — поддразнил я, и ее щеки сердито надулись. Было слишком приятно дразнить ее.
Она резко поднялась, поймав в кулак воротник моего комбинезона.
— Я только что победила Дракона, и у меня достаточно энергии, чтобы справиться еще и с Львом-перевертышем.
Моя ухмылка расширилась.
— Пожалуйста, попробуй. Это сделает мой день.
Ее верхняя губа оттопырилась, и я почувствовал, что она действительно собирается попробовать, поэтому я протянул руку и притянул ее к себе, намереваясь обнять, тем самым окончательно ее обезоружив.
— Рад тебя видеть, Роза. Я бы сказал тебе держаться подальше от неприятностей, но ты и так уже в самой опасной тюрьме в Солярии, так что я не думаю, что ты сможешь залезть еще глубже.
Она вырвалась из
