там три сотни ребят, и все с луком и дубиной обращаться умеют. Научились, за три года-то…
— Простите, что спрашиваю, сэр, — сказал Мартин. — Если позволите, как случилось, что вы ушли в лес? Я слыхал, что венардийцы отбирали у местных дворян часть владений, но ни разу — чтобы отнимали все, так, что прежние хозяева оставались ни с чем.
Великан сплюнул.
— Да так все и было, — мрачно ответил он, — Было у меня пять деревень, три отдали барончику одному, который явился из Венардии. Я зубами поскрипел, но смирился. А что делать? А потом народ из этих деревень стал ко мне бежать. В ноги падали, мол, защитите, сэр Слейт, новый хозяин лютует, до нитки обирает, чуть что не по нему — до полусмерти запороть может. Барончик этот сперва требовал перебежчиков вернуть, я ему объяснял каждый раз, где его видал вместе с его требованиями. А потом в один прекрасный день решил силой людей отобрать. Вторгся со своей дружиной на мои земли, я со своей ему навстречу вышел, только боя толком не получилось. Дурачок этот решил покрасоваться перед своими, вызвал меня на поединок. Зря, конечно, потому что я его топором развалил от плеча до пояса.
Он вздохнул.
— Вот, а потом королевские войска пришли, тут мне и пришлось уходить в лес. Такие дела…
Через некоторое время разбойники засобирались. Взвалили добычу на отнятых у монахов коней, отвязали от дерева самих рассветных братьев, но тут же скрутили им руки за спиной, а на шеи набросили веревки. Рассветный брат, которого назвали епископом,снова стал возмущаться, получил несколько оплеух и только после этого замолчал. Предводитель снова подозвал Мартина, о чем-то коротко переговорил с ним и под конец втиснул что-то ему в руки
Когда шайка исчезла во мраке между деревьями, Мартин обернулся к Леу. В его ладони лежал туго набитый бархатный мешочек, в другой — тускло поблескивал массивный перстень с темно-красным камнем.
— Они оставили нам денег, — сказал Мартин, словно оправдываясь. — И попросили помочь в одном деле.
Туман
— Если до утра он не вернется, дальше идем одни, — сказал Каэрден за ее спиной. Леу не обратила внимание; ее взгляд был прикован к темнеющим на фоне угасающего неба стенам города людей. Серый Луг, так, кажется, он назывался. Луга здесь, может быть, и были когда-то, но серого цвета хватало и теперь — раскисшая в кашу земля, редкие деревья, тянущие голые ветви к небу, жмущиеся к стенам строения. Мастерские кожевников и других мастеров, чье ремесло считалось слишком грязным или зловонным для города, загоны для скота, какие-то сараи, хлипкие лачуги, где, наверное, жили совсем уж нищие бедолаги — все темного, грязно-серого цвета, только на самих стенах алели точки то ли жаровен, то ли факелов, и неярко светились огни в высокой остроконечной башне посреди города.
Леу оторвалась от щели в дощатой стене полуразвалившейся хибары, где они укрылись, поежилась и вздохнула. Ей было неуютно, холодно и тоскливо. И, что хуже всего, Мартин до сих пор не вернулся.
— СэрКонор попросил меня передать послание, — сказал Мартин тогда, две ночи назад, после того, как разбойники скрылись в лесной чаще, — Монах, которого они захватили — очень важная персона. Епископ… глава ордена Рассвета в городе Серый Луг на севере отсюда, если проще. Сэр Конор попросил, чтобы я передал тамошним рассветным братьям, что они должны заплатить выкуп за его освобождение. Кого-то из своих людей он послать не может, говорит, что их могут узнать и схватить, шайка ведь в округе довольно известная. Я приду в городской собор, придумаю какую-нибудь историю — скажу, что я нездешний, шел через лес, а разбойники остановили меня и приказали доставить их послание. Отдам рассветным братьям перстень епископа и объясню, сколько денег хотят за него и куда нужно их доставить.
Каэрден тогда впервые снизошел до того, чтобы заговорить с ним.
— У нас нет на это времени, — кисло заметил он. Мартин покачал головой.
— Обещаю, господин, я вернусь как можно скорее. Думаю, все это не займет и нескольких часов. Кроме того, мы ведь все равно идем на север, так что не придется даже делать крюк.
Леу поддержала его. Сейчас она ругала себя за это последними словами, но тогда, два дня назад, это казалось хорошей идеей — хотя бы потому, что посланник королевы был против.
— Они разделили с нами еду и питье, — сказала она как можно равнодушней. — Не выполнить их просьбу — значит опуститься. То есть если тебе все равно, то и мне и подавно, просто буду знать, что Каэрден двора Эллет не может смотреть в лицо каким-то людям.
— Я их еды и питья не касался, — возразил тот. Леу думала, что Каэрден упрется и будет пререкаться и дальше, но он почему-то посчитал тему закрытой.
Через два дня, на рассвете, они вышли к Серому Холму и нашли заброшенную развалюху на самой окраине выселок, а Мартин отправился дальше, к городским воротам. В последний момент у Леу тревожно екнуло в груди.
— Будь осторожен, — окликнула она. Тот обернулся с улыбкой, успокаивающе поднял руку и зашагал дальше по хлюпающей от грязи дороге,
И не вернулся. Ни в полдень, ни вечером. Совсем недавно со стороны Серого Холма раздался хриплый колокольный звон, заставивший Леу вздрогнуть от неожиданности — двенадцать ударов, полночь — а Мартина все не было.
«Нужно было пойти с ним! Ну что я за дура⁈ Почему отпустила его одного⁈»
— Если до утра он не вернется, дальше идем одни. — сказал Каэрден.
— Нет, — возразила Леу. Она старалась разговаривать тем же спокойным голосом, что и посланник Высокого Престола. — Если не вернется, утром я отправлюсь в город и найду его.
— Ты этого не сделаешь.
— Сделаю.
— Я и так делаю твоему человеку одолжение. Сейчас мы должны были уже двигаться дальше на побережье к
