на небе растаяли. Скоро должно было показаться солнце.
Мысли Намтара явно одолевали, но вот он от них очнулся:
– Я никогда не держался за губернаторскую должность, по правде сказать…– наконец-то произнёс он.
– Я это знаю, дядя.
– Она, эта должность, мне была всегда в тягость, и я её с лёгким сердцем покину если это будет надо…
– Я так и думал.
– Но я не уверен, что Бел-ибни по захвату острова никого не тронет.
– Ну, а если всё-таки тот, кто поведёт с ним переговоры, поставит такое условие?
– Ты уже выбрал этого человека?
– Выбрал.
– И ты в нём уверен?
– Да, уверен. И я так же уверен, что Бел-ибни его условие всё-таки примет! Дядя, – Красавчик взглянул на Намтара, – подумай хорошенько о моём предложении. По -моему это самое лучшее, что мы можем сейчас сделать с тобой для себя, для своих близких и для всего Дильмуна. Наверное, мы не сумеем удержать Дильмун и нам стоит перебраться в Элам. Подумай обо всём этом, пожалуйста… И долго не затягивай с ответом.
Намтар согласно кивнул головой.
Принимать это решение и ему было не так-то просто. Всё-таки он на Дильмуне родился. Прожил здесь большую часть жизни и здесь находились могилы всех его предков.
***
Эвтерпа, как и Аматтея, совсем не походила на восточных красоток. Она была золотоволосой и белокожей, и вообще, чем больше она взрослела, тем больше походила на мать лидийку. Это был не ребёнок, а какое-то чудесное создание! Какой-то лучик света!
Сейчас она играла в своей кроватке с куклой, когда к ней подошёл Набуэль.
Набуэля умиляло всё в дочке.
– Ну, иди к папе, моя красавица! – произнёс князь.
Эвтерпа протянула ручонки, и князь её поднял и, прижав к груди, расцеловал.
– Ты во что играешь?
– Во-от, непонятливый, папка! – состроила озабоченную и от этого ещё более забавную гримаску девчушка. – Это же мой сынок! – и она протянула князю тряпичную куклу.
– А как его зовут?
– Его зовут Игишой.
– А почему Игишой?
– Ну, не знаю.
Кукла была большая и мягкая, и сшита она была из разноцветных тряпиц. У неё почему-то была совсем маленькая голова и не пропорционально большое тело.
Подошла Аматтея.
– Ты давно проснулась? – спросила она дочь.
– Ну, наверное, недавно.
– Есть хочешь?
– Хочу!
– Ну, тогда беги на кухню. Там завтрак для тебя уже приготовили.
Набуэль поцеловал дочь и опустил её на пол, и она тут же побежала на кухню.
Аматтея и Набуэль проводили её взглядом, затем лидийка приблизилась к князю и жарко его обняла.
– Дорогой, ты ко мне не приходил уже целую неделю…Что случилось? Я же соскучилась по тебе! Почему ты так подолгу не вспоминаешь о своей супруге? – пожаловалась лидийская поэтесса.
– Прости, родная, – Красавчик поцеловал жену. – Всё занимают заботы. Хорошо, что ты пришла. У меня к тебе есть разговор…
– И о чём ты хочешь поговорить?
– О будущем.
– О будущем?!
– О нашем с тобой будущем. А также о будущем нашей дочки.
– Ну, ла-а-адно. Давай поговорим. Я тебя слушаю…
Набуэль долго думал, с чего лучше всего начать этот разговор, торопиться не следовало, это могло всё испортить, и он его начал с заранее продуманных и на его взгляд достаточно убедительных слов:
– Ты же понимаешь, что рано или поздно, но ассирийцы приплывут и на этот остров?
– Я это понимаю.
– Дильмун ассирийцы не оставят в покое.
– Но мы же от них сможем отбиться?
Набуэль разжал объятия жены. Он сцепил руки и задумчиво вздохнул.
– Может быть, и отобьёмся. Поначалу…
– А что потом?
– А потом?.. Бел-ибни не успокоится, и если у него с первого раза не получится захватить Дильмун, то он предпримет вторую попытку, а потом и третью… И тогда остров будет залит кровью.
– И что ты тогда предлагаешь?
– Ко мне пришло послание от Хилины…
Аматтея вздрогнула. Лидийку аж передёрнуло, и она бурно отреагировала на упоминание супругом одного только имени этой развратной девицы:
– Что-о-о?! – Аматтея в сердцах замахала руками. – Вновь эта распутница, эта дрянь, эта потаскуха лезет в нашу жизнь?!– поэтесса всерьёз возмутилась. Только произнесение вслух имени этой красотки-куртизанки выводило её из себя. – Чего она хочет?
– Ты опять к ней ревнуешь? – переспросил князь.
– Что ей надо?!– ещё более раздражённо повторила свой вопрос лидийская поэтесса.
– Она уже вышла замуж…
– За кого?!
– За Индабигаша, нового эламского царя…
– Вышла опять замуж?! Вот это ничего себе! – не сдержалась и язвительно усмехнулась Аматтея, – Ха! Ха, ха, ха, да эта девка в который раз уже выходит замуж! Она значит вышла… наверное, уже в пятый раз?
– Это важно?
– Не-ет, скажи, а может уже и в седьмой или в десятый? У этой дряни под каждым кустом находится новый жених! И она всем даёт! Перед всеми готова раздвинуть свои ноги! Ведь добрая! Ну, никому не может отказать. А знаешь, дорогой, я всех её мужей уже и не запомню! Она сама-та не путает их по именам? Это же какую память надо иметь при такой-то прыти?!
– Ну не зубоскаль, дорогая,– не сдержался Набуэль. Он давно не видел в таком возбуждении свою супругу. – Тебе это совершенно не идёт,– и князь более примирительно продолжил,– Хилина мне сообщила, что мы можем найти убежище в Эламе. Она в этом нам всемерно посодействует.
– Посодействует?
– Во-от это её послание, прочти его, – и Набуэль протянул письмо лидийке.
Аматтея его поначалу не хотела даже брать в руки, но затем всё-таки прочла на два раза.
– Ну, что теперь ты скажешь? – спросил жену Красавчик.
– Ты что, ты ей доверяешь?
– Она никогда не давала повода в её словах как-то усомниться,– тут князь немного всё-таки слукавил.
– А через сколько времени может на острове появится Бел-ибни? – переспросила лидийка.
– Я так думаю… что уже месяца через четыре… Как только он завершит постройку последних пяти трирем и установится благоприятная для плавания в Южном море погода.
Аматтея закусила нижнюю губу. Она так всегда делала, когда испытывала волнение. Лидийка достаточно долго раздумывала. Она перебирала в уме все «за» и «против».
– Ну-у… – посмотрел Набуэль на лидийку,– что всё-таки ты мне скажешь?
– На-аверное… ты прав.
– Значит ты согласна?
– Дай мне ещё немного подумать, – не сразу, но всё же неопределённо ответила мужу Аматтея.
Глава шестая
В конце VIII века до новой эры, с воцарения династии Саргонидов, Ассирия приобрела такую мощь, что с ней в одиночку уже никто не пытался справиться, и только в некотором роде исключением ещё оставался Элам. Впрочем, к середине следующего века и для него наступили трудные
