Остановила бабушка. Она неожиданно нагрянула на следующий день после экзамена и пробыла до самого вечера. Мы много говорили про ЕГЭ, она уточняла задания, очень интересовалась моими впечатлениями и совсем не спрашивала, трудно ли было. Это моя бабуля. Она уверена, во мне и моих знаниях.
Утром на следующий день мне прислали три платья. Ни одно мне не понравилось. Я набрала Карину.
— Нет, Лиза, тебе придется выбрать одно из трех. Я бы остановилась на темно синем.
— Оно скучное, а бежевое совершенно мне не идет. Про розовое я вообще молчу. Мне не восемь, а восемнадцать.
— Невесте президента отлично подходит синее, — многозначительно подметила она.
— Ты меня в нем даже не видела.
— Видела. Дима прислал фото. Прости, у меня совсем нет времени. У Андрея совещание с канцлером.
И бросила трубку.
Я как открыла рот, так и стояла, готовая накричать на нее от беспомощности. В школе нас учили справляться с нервами. Я взяла минуту паузы и подышала по системе антистресс. Стало легче и моментально пришла смелось и решительность. Я набрала Андрея, забыв про обещание самой себе — не делать этого первой.
— Ты серьезно думаешь, что имеешь право отвлекать президента своим идиотским платьем во время международных переговоров?
Это снова была Карина.
У нее был доступ к личному телефону Андрея.
Мое сердце сжалось. Я швырнула мобильный на диван, словно он собирался меня укусить.
— Вам действительно очень идет синее, мисс, — в сотый раз стал убеждать стилист этой стервы.
Я сдалась.
— Черт с ним. Пусть будет синее.
Я зашла за ширму, буквально содрала с себя платье, накинула халат и умчалась в свою комнату из гостиной, где шла примерка. Слезы текли по лицу. Я не могла их остановить. Мне было так обидно. Его любовница будет теперь все время командовать? Меня бесили приказы Клима м Андрея, но распоряжения Карины, которые нельзя отменить или хотя бы обсудить, просто выжигали все мои чертовы нервы.
Мама говорила о его покойной жене, но ничего не знала о любовнице, которая превращалась в настоящую головную боль. Сомневаюсь, что я стану терпеть ее и впредь.
Очень хотелось наплевать на все, что сказала Карина и пойти по магазинам лично. Но я вытерла слезы и не отказалась от чая, который тихонько принесла горничная. Если Андрей думает, что я буду играть по ее правилам, его ждет большой сюрприз. Разумеется, международное совещание важнее. Сегодня. Следующую битву я не проиграю. Если Карина хочет войны, я не буду прикидываться Швейцарией. Никакого нейтралитета. Я всегда буду на своей стороне.
К вечеру стало получше. Обида сменилась волнением. Мне очень хотелось встретиться с Андреем. Зачеркните. Больше хотелось просто выйти из дома. Стены, пол и потолок мне порядком поднадоели.
Стилист лично приехал убедиться, что я надену синее, а еще привез собой команду красоты. Меня причесали, накрасили и отправили блистать. Стоя у зеркала в малой гостиной, я морщила нос.
— Вы прекрасно выглядите, мисс Элизабет, — проговорил Константин у меня за спиной.
Я обернулась и послала ему улыбку.
— Я выгляжу слишком взрослой.
— И шикарной. Под стать Андрею Михайловичу.
— Это слова Карины? — уточнила я.
Константин пожал плечами, ничего не ответив. Он подошел к стене и коснулся невидимой кнопки, открывая тоннель.
— Нам следует поспешить. В центре пробки.
Я последовала за ним, стараясь не удивляться осведомлённости. Собственно, наверно именно помощники и были настоящими хранителями тайн Кремля и таких особняков. Президенты менялись, а персонал оставался.
Тоннель выпустил меня во двор соседнего дома, где уже ждала машина. Опять какое-то древнее корыто похожее на такси, что иногда вызывала бабуля. Но в этом авто хотя бы было чисто.
Машина заехала на территорию Кремля. Андрей вышел из резиденции. Один. Даже без охраны. Мое нелепое сердце забилось чаще. Он был слишком хорош. В безупречном смокинге и бабочке с чуть растрепанными волосами. Уставший, но красивый. И как будто… мой?
Его грозовые глаза смеялись, как в день нашего странного знакомства, когда я налетела на него, а он забавлялся, оставшись неузнанным.
Прошло несколько дней, а как будто целая вечность.
— Привет. Ты чудесно выглядишь, — отметил он, остановившись в паре футов от меня.
— Платье мне не нравится, — проговорила я, не придумав ничего умнее.
Идиотка, прости господи. Могла сказать, что он тоже хорошо выглядит. Но — нет. Надо было ляпнуть про платье.
Громов качнулся на пятках, кажется, тоже не в силах ответить мне что-то. Слава богу, нас окрикнула охрана, приглашая пройти к Боровицкой башне.
Уже в машине, разумеется, потрепанной, я сказал:
— Это так глупо. Мы бы пешком дошли за пять минут, а ехать через пробки будем полчаса.
— Минут пятнадцать максимум, мисс Торнтон, — поправил меня водитель.
Я закатила глаза.
— Конечно. Извините. Это совсем другое дело.
Сарказм не оценил никто, кроме Андрея. Он усмехнулся, взял меня за руку, поднес пальцы ко рту.
— Твой выход на Красную площадь был очень эффектным, Лиз. Но если мы пойдем пешком до театра нас разорвут на лоскуты. А ехать по пешеходным зонам и сбивать людей, как кегли, еще более неуместно.
Я покивала, соглашаясь с ним.
— Да, знаю. Не могу привыкнуть просто. Не так уж и удобно быть невестой президента.
— Согласен. Смею надеяться, тебе понравится намного больше быть моей женой.
Он снова поцеловал мои пальцы, заставляя заерзать и желать большего. У меня из головы вылетело все, что я хотела ему сказать. Что мне скучно и одиноко. Что я обижена из-за экзамена, который он игнорировал. Что платье отвратительное, как и его ужасная помощница-любовница.
Но все это вдруг стало неважным. Ведь его грозовые глаза сегодня были теплыми, нежными. Он то поглаживал, то целовал мои прохладные руки и смотрел, почти не моргая.
Этот взгляд погрузил меня в транс. Очнулась я уже у Большого.
— Мы на месте, — оповестил водитель.
— Все по стандартной схеме, — отрапортовал охранник и вышел первым.
Мы с Андреем очнулись. Он быстрее и сразу проинструктировал меня.
— Лиза, ни с кем не разговаривай. На реплики не реагируй. Возьми меня под руку. Никуда не отходи.
Я и кивнуть не успела, а второй охранник (откуда он только взялся) уже открывал мне дверь. Андрей сразу оказался рядом. Я привычным движением прицепилась к нему якорем и позволила увести меня внутрь.
