Я так устала слышать этот непрерывный лай и волочиться вслед за Лихом туда, куда он меня тащил, что мне стало жаль себя и я сама не заметила, как ослабила хватку чуть больше, чем следовало. И едва мы поравнялись с небольшим зелёным парком, Лихо вырвался, бросившись от меня подальше так быстро, как только позволяли его мохнатые белые лапы.
На какую-то долю секунды я в ужасе застыла на месте, потом помчалась за ним. Но он оказался невероятно быстр и столь же невероятно вынослив, так что поймать его я не смогла, и вскоре он был уже далеко.
— Пожалуйста, придержите собаку! — закричала я.
Людей вокруг было не слишком много, и никто из них, похоже, не имел намерения ухватить Барнаби за развевающийся по ветру поводок. А тот, к моему ужасу, уже практически исчез за поворотом. Эти улицы — словно лабиринт: потеряю Лихо из виду — и конец всему. Я же никогда его не найду! И хотя перспектива не видеть Барнаби до конца жизни меня не особенно огорчала, всё же не хотелось, чтобы он потерялся и остался на улице. Кроме того, как только об этом узнает миссис Шеффилд, меня ждут огромные неприятности.
— Да поймайте же эту собаку! — завопила я. Или по крайней мере попыталась, потому что к тому времени, как, пошатываясь, добралась до поворота, едва могла дышать, не говоря уже о воплях, и заработала колотьё в боку. Но открывшаяся мне сцена была великолепна.
Если бы ещё на прошлой неделе ты сказала мне, что я буду настолько рада видеть этого дрянного пса Барнаби или мальчишку Фрэнка Ньюджента, я бы решила, что ты сошла с ума. Однако заметив Фрэнка, который направлялся в мою сторону и вёл на поводке на удивление послушного Барнаби, трусившего рядом с ним с совершенно невинным выражением мохнатой мордочки, я чуть не разревелась от радости.
— Мне показалось или вы искали этого малого? — сказал Фрэнк. — Я слышал, как вы его звали.
— О Фрэнк! — воскликнула я. — Спасибо, спасибо большое! Как же вам удалось его поймать?
— Я много практиковался, перехватывая вашего брата на регбийном поле, — улыбнулся Фрэнк. Улыбка у него милая и очень дружелюбная.
— Да уж, Барнаби почти столь же несносен, как Гарри, — вздохнула я, когда Фрэнк протянул мне поводок. — Отведу-ка я его домой, пока он ещё чего-нибудь ужасного не натворил.
— Не возражаете, если я немного пройдусь с вами? — спросил Фрэнк. — Мне в ту же сторону.
Я сказала, что совершенно не против (и это было чистейшей правдой), а в ответ поинтересовалась, почему он не на матче.
— Сегодня папин день рождения, — развёл руками Фрэнк. — У нас по этому поводу праздничный чай, вот и пришлось уйти после первого тайма.
— Понимаю, — пробормотала я. И никак не могла придумать, что сказать ещё. Не помню, чтобы когда-либо раньше оставалась наедине с Фрэнком. Или с любым другим мальчиком, если на то пошло. Видимо, ему в голову тоже ничего не приходило, так что мы некоторое время шли неловко потупившись, пока Фрэнк наконец не поинтересовался:
— Недавно взяли?
— Что, простите? — смущённо переспросила я.
— Собаку, — пояснил Фрэнк. — Гарри не упоминал, что у вас есть домашние животные.
— Он не наш! — воскликнула я с таким возмущением и ужасом, что Фрэнк расхохотался, и я следом за ним. А потом рассказала ему о миссис Шеффилд и о том, насколько жуткая тварь этот Лихо. После таких откровений разговор пошёл намного легче. Ли хо и тот вёл себя прилично и не натягивал пово док — это даже слегка раздражало, поскольку выглядело так, будто несколькими минутами ранее я не могла справиться со вполне нормальной собакой (хотя он вовсе не собака, а злобный монстр, обладающий сверх человеческой — вернее, сверхсобачьей — силой).
Мы гуляли уже минут десять, когда Фрэнк вдруг упомянул, что выступал в школьном дискуссионном клубе с речью, касающейся законопроекта о гомруле.
— Хотя вы, наверное, политикой не интересуетесь? — сказал он. — Во всяком случае, большинство девочек не интересуется.
Я, конечно, не особенно интересовалась, но пропустить его предположение мимо ушей никак не могла.
— Поверьте, мне это было бы куда интереснее, если бы я знала, что, когда вырасту, у меня будет право голоса. В смысле, если бы женщины могли голосовать, — бросила я сухо.
— Пожалуй, да, вполне вероятно, — обескураженно ответил Фрэнк. — Я как-то об этом не задумывался.
— А вы что думаете? Об избирательном праве для женщин, я имею в виду, — спросила я: почему-то, уж не знаю по какой именно причине, мне было небезразлично, что он скажет.
— Не представляю, что и сказать, — признался он. — Полагаю, об этом я тоже особо не задумывался.
Я хотела было отпустить едкую шуточку, но потом вспомнила, что до прошлой недели и сама об этом не задумывалась, поэтому выпалила:
— Я лично считаю, что у женщин должно быть право голоса. Почему нет? Несправедливо, что нашего мнения никто не спрашивает, — и, вспомнив, что говорила на прошлой неделе миссис Джойс, добавила: — Мы ведь обязаны соблюдать законы, правда? Но на их принятие влиять не можем.
И в ожидании ответа Фрэнка задержала дыхание. А он, откинув назад свои светлые волосы, только кивнул:
— Полагаю, вы правы.
Я выдохнула. Фрэнк тем временем продолжал:
— Мама как-то сказала, что не может понять, почему у дяди Стивена должно быть право голоса, а у неё — нет. Видели бы вы дядю Стивена, сразу бы поняли почему, — тут он снова рассмеялся. — О, мне сюда.
Мы ненадолго задержались на углу.
— Спасибо, что поймали Лихо.
— А, не стоит благодарности, — ответил Фрэнк и нагнулся погладить мохнатую голову Барнаби.
Лихо, словно осознав, что скоро останется со мной один на один, опять натянул поводок.
— Боже, он и правда сильный малый, — удивился Фрэнк, напоследок ещё раз взъерошив кудрявую шерсть. — А так и не скажешь. Ну, до свидания. Думаю, мы скоро увидимся.
— До свидания, — пробормотала я.
Он взмахнул рукой, вроде как прощаясь, и ушёл. Я некоторое время глядела ему вслед, но Барнаби опять потянул меня в сторону дома, и я отвела его к Шеффилдам.
— Уже вернулись? — воскликнула миссис Шеффилд, которую вызвала горничная, Агнес. Похоже, столь скорое воссоединение с Барнаби её несколько разочаровало. — Надеюсь, с ним не было хлопот?
— Никаких, — соврала я, и это была уже третья убедительная ложь за день. Меня потихоньку начинает беспокоить, как легко ложь слетает с моих губ, даже если это и значит, что я хорошая актриса.
Как бы то ни было, миссис Шеффилд поблагодарила меня, а я настолько погрузилась в роль человека, которому нравится гулять с Барнаби, что едва не предложила делать это и в дальнейшем, но, к счастью, вовремя сдержалась. Потом пошла домой, уселась в столовой и принялась за это письмо. У меня до странности хорошее настроение, уж и не знаю почему — наверное, из-за физической нагрузки: не могу вспомнить, когда я последний раз столько бегала. Надеюсь, это пойдёт мне на пользу.
