Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
ее защищали. Опять же от Пончика и его команды. Они соорудили в зарослях пузыреплодника свой штаб, где играли в карты, курили и ругались матом. Мы решили, что пузыреплоднику грозит опасность и как-то поздним вечером разорили это разбойничье гнездо.
– Вы чего хотите? – искренне удивлялся Гердт – чего докопались? Вам что, места мало?
Чего мы хотели? Опять же, вопрос сложный. Отряд под новым названием тоже деградировал. Показательно, Тимка, отлученный за нарушение дисциплины и за предательство из отряда на два месяца, упрашивал меня принять его обратно такими словами: «Микки, ну примите меня в свою банду!» От полной деградации наш отряд спасал лес. Просто так ходить в него было стыдно – как всегда, нужна была идея. Спасать лес от Пончика?
– Выроем яму на тропинке и сверху положим ветки и мох. – предложил на совете отряда Тимка. – Волчья яма называется. Я читал в книжке.
– Вылезет, – неуверенно возражал Бобрик, – он же не волк. У него руки есть.
– А если кол врыть? Как на кол грохнется жопой – и руки не понадобятся! – защищал свой проект Тимка.
– У меня мамка в лес ходит, – тихо промолвил Макака – я, конечно, могу ее предупредить…
– Оставим дозорного. Будем меняться!
Но Тимку уже слушали только из вежливости. Яма, кол… Пончик, извивающийся от боли с колом в заднице – это было уж слишком. Даже если Пончик и не любил природу.
И тут меня осенило.
– Могилы!
Сгорбленные плечи распрямились. Я вскочил.
– Не поняли? Мы будем искать в лесу забытые могилы героев Великой Отечественной войны! Чтоб торжественно перезахоронить! У нас тут знаете какие бои шли? И танки! И артиллерия! Трупов полно!
Ребятам идея понравилась. Как всегда, только Китыч с его природной крестьянской трезвостью спросил: а как мы будем искать?
– Как, как! – воскликнул я с досады. – Не знаешь как?
– Не знаю, – чистосердечно признался Китыч.
– Увидишь!
В ближайшее воскресенье и приступили.
Дело было осенью, и мы забрались к черту на рога, дошли аж до «козлиного болота» – так назывались мягкие, зеленые мхи, которые были просто усеяны мелкими, круглыми какашками. Козлиными – решили мы, когда увидели в первый раз. Так и появилось название. Мхи пружинили под ногами, иногда чавкали. Тут всегда и всем становилось немножко грустно и немножко невмоготу. И птицы тут не пели, разве что вороны. Мелкие корявые сосенки украшали унылый пейзаж.
На меня снизошло вдохновение, выработанное годами командирской работы.
– Видите глубокую канаву? Спускаемся и смотрим. Земля с годами обсыпается. Вдруг выглянет кисть руки, или сапог, – тимуровцы вздрогнули и переглянулись. – Или череп. Там и будем копать.
– Чем? – спросил Китыч, ум которого оставался трезвым.
– Чем, чем! – воскликнул я с отчаяньем. – Экскаватором! Ты найди сначала! Думаешь, тут черепа, как грибы растут?!
– Здесь линия обороны была. Вот тут наши стояли, а за канавой немцы, – вмешался Тимка. – Наши из пулеметов та-та-та!
– А как мы наших от немцев отличим? – неожиданно спросил Бобрик.
Вообще вопросы пошли конкретные, как и во всяком реальном деле.
Неожиданно блеснул умом Матильда.
– Рядом с головой каска должна быть. Наша со звездой, а фашистская со свастикой.
– Наших сразу узнаем, – уверенно сказал Тимка. – По выражению лица. И автоматы у наших другие.
Черный ворон громко хрюкнул в сером небе, сообщая картине должный градус суровой, поэтической грусти: «Черный ворон, что ж ты вьешься…»
– Вперед! – скомандовал я.
Глубокая канава скрыла нас с головой. На дне плескалась черная торфяная жижа, по бокам торчали корни, которые лезли в лицо. Черепов было не видно. Китыч подергал за корни, копнул руками торф и песок – тщетно. Тимка пнул ногой корягу. Матильда тихо, словно себе, проговорил, что «тут могут быть и снаряды», и мы испуганно поджались, пытаясь выглянуть наружу. Бобрик первый вылез наружу, сказав, что «сверху видней». Китыч с радостью согласился. Он вскарабкался наверх и скоро я услышал его вопль:
– Нашел!!
Мы как птицы взлетели на бруствер. Сияющий Китыч держал в руках огромный боровик.
– Отставить развлечение! – крикнул я, сгорая от зависти. – Мы не затем сюда пришли! Забыл?
– Я случайно, – сказал Китыч, прижимая гриб к груди, как ребенка, которого проклятый фашист хочет отнять. – Это же белый! Пригодится. Вдруг заблудимся?
Ребята молчали, но их сочувствие было явно на стороне Китыча.
– Ладно, черт с тобой, – махнул я рукой, – идем вдоль канавы и смотрим… Если попадется гриб – берем. Только учти, в нем может быть трупный яд.
– Да ладно? – недоверчиво протянул Китыч, – Времени-то сколько прошло. Уже все сгнило.
– А яд остался, – мстительно отвечал я, невольно любуясь белым красавцем, который уже пошел по рукам с ахами и охами.
– Да и хрен с ним, – буркнул Кит фразу, которая тысячу раз спасала его в жизни от разных глупостей. – Батька говорит – зараза к заразе не пристает.
– Смотрим! Смотрим! – прикрикнул я.
Некоторое время мы еще добросовестно бросали взгляды на дно канавы, но потом сначала Матильда нашел подберезовик, а потом и Тимка красный, и тут дисциплина рухнула окончательно, потому что низы не хотели повиноваться, а верхи, то есть я, не только не могли, но и категорически не хотели повелевать. Собирали крепкие осенние боровики в куртки, завязав их узлом. То и дело кто-нибудь вопил на весь лес: «Нашел!» Остальные ревниво поворачивали головы. Наступала минута тишины. Надеялись, что гриб окажется червивым. «Чистый!» – звучал торжествующий приговор. «Ты шляпку-то посмотри?» – с надеждой спрашивал Китыч. «Не! Шляпка тоже чистая!». С удвоенным рвением мы рассыпались под деревьями. Сентябрьский холодный воздух, остро пахнувший увядающими осиновыми листьями и прогорклой торфяной сыростью, опьянял. В голове крутилась незамысловатая мелодия с глупыми словами: «Ля-ля-ля! Ля-ля-ля! Словно глупая свинья!» Встречался вдруг осыпавшийся и почерневший кустик черники на кочке с двумя-тремя сморщенными ягодами. Все собирались вокруг и благоговейно вкушали водянистые безвкусные ягоды, рассказывая друг другу, какие они сладкие и душистые. Потом Тимка обнаружил рябину и мы, как стая грачей, облепили бедное дерево, ободрав его дотла. День прояснился и березовые листочки, рассыпанные по земле, ярко заиграли желтизной. Счастливые, раскрасневшиеся, с блестящими глазами, мы повалились, наконец, под старой березой пересчитать добычу. Больше всех набрал Матильда. Он любовно поглаживал желтопузый моховик, снимая с его влажной кожи мелкие иголочки и желтые листики, и что-то напевал себе под нос. Про трупный яд не вспоминал никто. Ну, ляпнул командир лишнее, ну и что? Сам командир, то есть я, испытывал некое томление совести от того, что священному долгу мы легко предпочли праздное, хотя и приятное занятие. Чтоб хоть как-то облегчить душу, я сказал, упав на спину и глядя в прояснившееся
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
