большевизма, несмотря на блокаду, сумели прорваться в Лондон. Может быть, в этом виноваты русские деньги, как это принято объяснять в наших кругах? Может быть, эти идеи действительно носятся в послевоенном воздухе? Я ничего не понимал. Во всяком случае, мне казалось, что необходимы экстренные меры — и в лошадиных дозах, чтобы парализовать распространение занесенных через карантин красных бактерий.
6 июля. Посещение еще двух рабочих собраний убедило меня в том, что если возбуждение английских рабочих поддерживается на русские средства, то деньги на это отпускаются немаленькие. Правда, я уже привык к митинговой терминологии, и речи не производили на меня того впечатления, как в первый раз. Но я раздобыл самый безрадостный материал для своего доклада.
Из школы в Девоншире я вывез небольшой аппарат, который мне теперь пригодился. Аппарат этот помещался в кармане и позволял механически, незаметно для окружающих, записывать все, что нужно. Для этого надо было только опустить руку в карман. Мисс Мальмер помогла мне собрать фактические сведения, необходимые для доклада: адреса, фамилии и все такое. Разумеется, она не подозревала, что ее слова попадают на телеграфную ленту в моем кармане. Она убеждена, что постепенно втягивает меня в рабочую партию.
Если политические идеи мисс Мальмер меня нисколько не увлекают, то сама мисс Мальмер с каждым днем мне нравится все больше и больше. Ее задор и энергия очаровательны, хотя временами и утомляют. Танцевать она не любит и равнодушна к цветам. Зато любит качаться на качелях, которые ввинчены в потолок ее рабочей комнаты. О любви она говорит с явным пренебрежением. Вчера, например, она сказала мне без всякого смущения:
— Я никогда не интересовалась любовью, даже в литературе. Мне кажется, что это популярное развлечение создано специально для бедных девушек, как карамель и бананы. Дети и все с ними связанное привлекательны только на словах. А мужчины интересны только на дальнем расстоянии.
В ее словах не было фальши. Однако я думаю, что она не имеет никакого представления о мужчинах на близком расстоянии. Может быть, поэтому ее взгляды так прогрессивны.
ВЫПОЛНЕНИЕ ШКОЛЬНОГО ЗАДАНИЯ
1 августа. Я давно не брал в руки дневника, не было времени. Сейчас постараюсь восполнить пропуск.
Всю середину июля я был занят составлением моего доклада. Излагая мои соображения о деятельности сил, враждебных Англии, я не скупился на краски. Разговоры с полковником Мальмер помогли мне избавиться от панического настроения перед требованиями наших рабочих. Чтобы подчеркнуть это, я составил мой доклад немного в ироническом духе, но все же интересы нации в нем были защищены хорошо, по крайней мере делом. Защищать же эти интересы оружием я никогда не отказывался.
Составленный мною доклад лежал у меня в столе, но за ним никто не являлся. Это меня злило. Я проделал большую работу, и мне было досадно, что она пропадает. Временами мне казалось, что вообще забыли о моем существовании. Россия еще не побеждена, борьба кипит на ее окраинах, а я сижу в своей комнате над рукописью и перечитываю ее. В одну из сред, когда по условию с мистером Старком посланный должен был явиться ко мне за моей работой, но не явился, я решил напомнить о себе: самостоятельно отправиться в Девоншир и сдать рукопись мистеру Старку. Я уложил работу в портфель, но в это время с улицы позвонили, и китаец ввел в мою комнату самого мистера Старка. Появление его было столь неожиданным, что я растерялся. У меня создалось впечатление, что этот человек в желтых очках пришел в ответ на мои мысли, чтобы помешать мне нарушить приказ.
Но мистер Старк, очевидно, не имел никакого представления о моем намерении ехать в Девоншир. Он уселся в кресло и начал экзаменовать меня.
Насколько я понял из его вопросов, мистер Старк интересовался не настроениями среди рабочих, а теми методами, какими я улавливал эти настроения. Волей-неволей я должен был рассказать ему подробности знакомства с мисс Мальмер, наши разговоры, посещения рабочих собраний и все остальное. Он выслушал все это очень внимательно, с серьезным лицом, как будто я развивал перед ним основы какой-то точной науки. Наконец, он спросил:
— Ну, а что вы скажете о настроениях среди рабочих?
— Мне пришлось узнать много неожиданного, сэр. Рабочие подтравлены большевизмам. Признаться, я не ожидал этого.
— А нам это давно известно, — сказал мистер Старк невесело. — Цель вашей работы и заключалась в том, чтобы вы сами полнее усвоили нашу современную обстановку. Многие верхогляды думают, что все решается парламентом и министерствами. А на самом деле существуют и другие силы.
Я начал доказывать мистеру Старку, что требования рабочих не имеют никакого значения, что это пустое сотрясение воздуха, министерство сидит крепко, Черчилль настроен воинственно, а остальное неважно. Но мистер Старк сказал строго:
— К сожалению, это не совсем так. Идет борьба. Конечно, мы выиграем, но для этого придется понатужиться.
И он поднялся, чтобы уходить. Я подал ему мою рукопись, но он отстранил ее пальцем.
— Она нам не нужна. Мы знаем больше, чем в ней написано: Можете ее уничтожить…
Я сжег тетрадь через полчаса после его ухода.
А через час раздался телефонный звонок, я взял трубку и услышал голос мисс Мальмер:
— Здравствуйте! Хотите пойти сегодня на заседание палаты? У меня два билета в ложу для иностранцев. Рабочая партия поднимает вопрос о снятии блокады с Советской России. Министры будут отвечать. Хотите ехать?
Конечно, я согласился. Ведь на моих глазах в палате должен был разыграться финал борьбы, о которой говорил мистер Старк. Кто победит? Рабочие, темная сила наших окраин, подголоски Москвы, или мистер Черчилль, владеющий средством спасти Англию? Может быть, сегодняшний день, думал я, будет последним днем моих надежд. Блокада падет, и все наши замыслы превратятся в пыль…
Такие мысли копошились у меня в голове.
ПЕРВАЯ НЕУДАЧА
Мы подъехали к зданию парламента в авто полковника в тот момент, когда часы Большого Бена показывали четыре. Количество машин у подъезда говорило за то, что бой в палате предстоит жестокий. Я страшно волновался.
Несмотря на все мое уважение к английской конституции, должен констатировать, что в зале заседаний пахло, как из старого сундука. Даже крепкие духи мисс Мальмер не могли уничтожить запаха лежалой шерсти.
Депутаты битком набили залу, и даже в проходах торчали цилиндры каких-то старичков, для такого дня расставшихся со своими качалками. Мисс Мальмер водила мизинцем по пяти рядам скамеек и называла мне имена наиболее известных членов фракции лейбористов. Она показывала мне Сноудена, когда появились представители правительства. Спикер сел за
