грязной и кровавой работы?
— Это мерзко.
— Думаешь, это ужасно? — Рассмеялся Кат. — Глупышка. Тебе не довелось услышать, к каким приёмам приходилось прибегать моим предкам. — Он приблизился на шаг и, проведя по моей руке испачканными в пыли кончиками пальцев, продолжил: — Прежде чем твоё время в Африке истечёт, ты познакомишься с одним из них. — Глаза его засветились демоническим огнём. — А затем решишь, какой подход более мерзкий.
Вздрогнув, я отступила, уклоняясь от прикосновения, сказав:
— Можете оставить при себе ваши контрабандные приёмчики. Мне не интересно.
Дэниель подкрался со спины, прижавшись бёдрами к моей заднице.
— Ты как всегда получишь урок истории, Уивер. И как только выплатишь Третий Долг сегодня ночью, тебе расскажут, что ждёт тебя завтра.
Завтра.
Завтра.
Джетро…
Далеко ли ты?
В голове возник вопрос, который я старательно хотела проигнорировать. Неразумно его задавать, но мне же отменили цензуру.
— Так чего же тянуть? Почему бы не разделаться с этим прямо сейчас?
— Не терпится быть изнасилованной, моя дорогая? — ухмыльнулся Кат.
— Хватит угрожать, — огрызнулась я, сжав руки в кулаки. — Я поняла уже. Вы богаты, и у вас безграничные возможности. Я же жила с вами несколько месяцев. Я всё это знаю.
Кат заправил короткие волосы мне за ухо, слегка перебирая пряди, которые позволил отрезать Дэниелю.
— Это очень болезненно, Нила. Так же как и уроки истории, рассказывающие о твоём наследии, а промедление лишь добавляет грядущему значимости. — Отпустив короткие пряди, он положил руку на моё бедро, притянув меня от бёдер Дэниеля к своим.
Яблоко от яблоньки.
Жутко раздражало, что поочерёдно они прижимались ко мне.
Сердце ёкнуло, и меня замутило. Я отдалась Джетро добровольно. Я заставила Кестрела кончить в качестве благодарности за свой благородный поступок, и если не смогу выкрутиться и найти способ изменить своё будущее, то добровольно пересплю и с Катом, и с Дэниелем.
Четверо мужчин.
Четверо Хоуков.
И одна Уивер.
Желудок угрожающе сжался, стремясь исторгнуть образовавшуюся внутри пустоту.
— Отпустите…
— Нет, — схватив меня за затылок, произнёс Кат.
И прежде чем я смогла вывернуться, его губы обрушились на мои.
Стой!
Он целовал меня и прежде. Облизывал. Касался. Но в этот раз он впервые отпустил контроль и познакомил меня с частичкой себя настоящего. Он погладил языком мои плотно сжатые губы, исколов эспаньолкой нежную кожу на подбородке. Морщины намекали на его возраст. И моё нежелание отвечать только распаляло его, заставив отбросить приличия.
Кат тяжело сопел, обжигая горячим воздухом мне щёку, тщетно пытаясь добиться от меня ответа.
Я стояла, не шевелясь, плотно сжав губы. Он мог и дальше продолжать напирать, но у него не было власти заставить меня — я не боялась.
Внезапно дикий и необузданный поцелуй сменился нежными и мягкими прикосновениями его губ к моим.
Всего на одно крошечное мгновение он перестал быть монстром. Притворился, будто в самом деле заботится обо мне, что где-то глубоко в его груди бьётся сердце, а не прогнивший кусок мышечной ткани, вобравший в себя всё зло этого мира.
Враньё. Наглое, мерзкое враньё.
Полагаю, самое худшее.
Вырвавшись из его хватки, я сплюнула.
— Не смейте больше делать этого.
— Ах, сделаю, и даже больше, Нила, — усмехнулся он в ответ. Обняв меня за талию и улыбнувшись, продолжил: — На вкус ты совсем как твоя мать.
— Вы свинья.
— Ты ошибаешься. И я докажу тебе обратное, — тихо произнёс Кат, запутывая сказанные шёпотом слова в моих волосах. — Сегодня ночью ты будешь желать меня так же сильно, как желала тогда она. Слово даю.
— Чёрта с два это произойдёт, ублюдок.
Снова усмехнувшись, он отпустил меня, сказав:
— Посмотрим. — И, щёлкнув пальцами, направился к выходу. — Идём, хочу, чтобы ты увидела то же, что и твоя мать накануне своего последнего урока. Хочу, чтобы ты узнала, как ничтожна человеческая жизнь, особенно с фамилией Уивер, по сравнению со всем тем, что имеем мы.
Схватив за локоть, Дэниель повёл меня из комнаты с пробами.
— Надеюсь, ты получаешь удовольствие от своей экскурсии, Нила, ибо далее нужно будет соблюдать определённый порядок действий: развеять кое-какие суеверия, прикормить духов…
— Что это значит? — нырнув под покрытую плесенью балку, спросила я.
Кат пояснил:
— Мой сын имел в виду, что ты не только наше развлечение на сегодняшнюю ночь. Ты наша жертва.
Я резко вздохнула.
Что?
По-джентельменски взяв под руку, Дэниель повёл меня к зияющему впереди чёрному проходу и неизвестности, которую он таил.
— Ну что, осмотримся? Отправимся в путешествие к центру земли… увидим, где рождаются алмазы.
Барабаны.
Оглушающий стук собственного сердца.
Торопливый взмах крыльев.
Всё это слилось в одну какофонию звуков, когда Кат вывел меня из «Джипа» и повёл в лагерь. Кости ломило от сырости подземелья, одежда напиталась ледяной влагой, а разум ослепляющей темнотой тоннелей — местом жительства драгоценных камней.
Как долго мы были под землёй? Два часа? Или три?
Да и какая разница — я увидела достаточно, и желания повторить это турне не было никакого. Даже оказавшись на поверхности, под открытым небом, никак не могла перестать дрожать. Лёгкие жадно всасывали свежий воздух, стараясь изгнать густую взвесь земляных частиц, стоявшую в пещерах.
Кат с огромным удовольствием показал мне катакомбы, где был найден первый пласт и где рабочие добыли первые камни из почвы. На лифте-клети он отвёз меня в самую дальнюю точку шахты. Показал мне подземные реки, белые кресты на стенах, где обвалами были унесены жизни и даже скелеты крыс и паразитов, по глупости решивших присоединиться к раскопкам.
Всё увиденное только больше убедило меня в правильности выбранной профессии. Ткань не сможет меня убить. Велюр и ситец не смогут удушить.
Возвращаться в шахту мне больше не хотелось. Никогда.
Однако рука непроизвольно тянулась к шее, то и дело кончиками пальцев ощупывая колье,
