силы, каковая заставляет маятник перемещаться от одной точки к другой, «от праведного к грешному» и назад, «от грешного к праведному», пока он не начинает путать одно с другим или, что еще хуже, допускать, что одно ничем не отличается от другого…
Неудачный день для откровений. Я не могу, как прежде, отвечать за каждое свое слово, за каждый свой поступок. Нести ответственность — да, отвечать — нет. Это разные вещи. Я стал излишне порывистым. Порывистым «в разные стороны». Так что, по справедливости, мне следовало бы на каждом шагу вывешивать идиотские предупреждения: «осторожно, я искренен — не доверяйте мне ни в коем случае…»
— Ну? И во что же ты вникаешь? — теплый, приветливый взгляд Алены продолжал с искренним участием вытягивать из меня жилы.
— Во все, что только на ум ни взбредет, — едва не проговорился я, но вовремя поправился. — Вот тебе случайный пример. Не хуже прочих. Любопытные артефакты можно встретить в дамской сумочке, если убедить ее открыться…
— Красавчик! — сестренка тяжко вздохнула, явно осуждая мои шулерские замашки, но не стала ловить меня за руку. — Было бы во что вникать… С «кроликом» знакомство свел, я так понимаю?
— С кем?
— С «кроликом». Ну, бандура так называется, с которой ты подружился… Там два уха у нее, или типа того: вот тебе и кролик. Не разглядел, что ли? Одно ушко покрупнее, второе поменьше — в нем весь прикол… ну, ты понял… — Алена снисходительно зыркнула на меня поверх дымящейся сигареты. — Ой, да ладно, мужик, не напрягайся! Мозги вывихнешь… Кстати, пока вспомнили: нужно бы его, зайку, достать и в спальню мою отнести — он за тем сюда и ехал…
Кажется, в отместку за мою аферу сестрица решила щелкнуть меня по носу той же несуразной картой, которую я не глядя метнул из рукава. И все-таки зубоскалить и препираться с Аленой по пустякам было гораздо веселее, чем загружать ее легкую и по-своему здравую голову отходами своей экзистенции.
— Уж ты сама на сей раз, пожалуйста, — предложил я. — Твой черед: я уже за сигаретами бегал. И вообще… меня однажды морская свинка укусила: не исключено, что у кроликов ко мне тоже душа не лежит…
— Не волнуйся, солнышко, — Алена нехотя вылезла из кресла и пристроила сигарету на край пепельницы. — Кто же тебя в такое пекло пошлет? И в мыслях не было… Ты прав: зверек дикий, неприрученный — только что с витрины. Сама побаиваюсь, если честно… Одного не отнять — в порочащих его связях до сих пор не замечен…
Она гордо удалилась в прихожую и вскоре вновь возникла на пороге, привалившись плечом к косяку и целомудренно укрывая за спиной свою коралловую безделицу:
— Ты же не возражаешь? Дома у меня такой фауны навалом, а этого я нарочно прикупила — для твоей сельской местности. Дачный аксессуар. Пригодится… «Буколики» Вергилия читал? — я в изумлении помотал головой. — А мы вот проходили недавно…
«Первым Пан изобрел скрепленные воском тростинки,
Пан, предводитель овец и нас, пастухов, повелитель…»
— Это к чему сейчас было? — изумился я еще больше.
— Так, навеяло… Короче, пусть его полежит на всякий пожарный…
Возражений у меня не нашлось. Возвратившись из спальни, сестра в один присест докурила ошметок своей сигареты и одну за другой принялась вскрывать жестянки с печеньем. Пару жестянок она отставила в сторону, даже не прикоснувшись к их начинке, а содержимое остальных подверглось придирчивой дегустации. Мне было рекомендовано отведать английского печенья из красной жестянки или немецкого — из черной, от прочего надлежало избавиться. Сама Алена, как выяснилось, запихиваться аппетитными углеводами даже не собиралась. Она состряпала себе стакан томатного сока со льдом и притулилась с ним в своем кресле, умиротворенно любуясь тем, как я поедаю печенье и запиваю его чем-то холодным из клюквы.
— Так правда или вибраторы? — спросила наконец сестренка, сразу воскресив в моей памяти нехитрую детскую игру, которой она обучила меня вскоре по возвращении из пансиона. В то время мы чаще выбирали «правду», и уже одно это, как ни странно, помогло нам двоим быстрее и лучше узнать друг друга. Многое становится проще, когда соблюдаешь правила…
— Аленушка… — я состроил умоляющее лицо и откусил кусок английского печенья. — Ну, прости, родная. Не исповедальное у меня сейчас настроение… И, не сочти за новую уловку, но один вопрос мне все-таки не дает покоя. Откуда взялась твоя зверушка? Конкретно эта…
— Из магазинчика на Тверской. Откуда еще они берутся?
— Чудесно. По злачным местам разгуливаете, девушка… Стало быть, пока ты за нее расплачивалась, наши церберы в дверях караулили? Хотелось бы взглянуть на эту сцену…
— Не наши церберы, а мои, — поправила меня Алена. — А Эдичка скорее бультерьер, а не цербер. На вид страшненький, но с изнанки — душевный… Разумеется, я не сама покупала — отрядила Эдика с этой миссией. Я попросила — он сделал…
— Полезный песик. Как доложил? «Вот ваше спецсредство, Алена Андреевна»?
— Перестань! Шутка, кстати, дурацкая… Все он прекрасно понимает. И то, что у него девица великовозрастная на попечении — тоже понимает. Девицы известно какой народ: если не залетит, так контрацептивами траванется. А тут, можно сказать, все стерильно. Ему же спокойнее…
— А еще это его прямой долг, — не унимался я. — Безопасность прежде всего. Такую сомнительную хреновину не мешает проверить перед употреблением. На предмет взрывчатки, например.
— Ну, понеслось! — сестра скорчила гримасу и совершила движение глазами, которое мне никогда не давалось: она умела вращать ими в разные стороны — одним по часовой стрелке, другим, соответственно, против. Жуткое зрелище. — А мужики вообще взрослеют когда-нибудь? Дорвался до клубнички. Не забудь еще насчет прослушки что-нибудь отмочить.
— Дьявол, — сказал я. — Какая тема. Как же мне-то в голову не пришло…
Алена губами подцепила осколок льда из своего стакана и плюнула им в мою сторону. Почти попала. Осколок ударился о спинку дивана и, отрикошетив вниз, подкатился к моему бедру. Я принял его щепотью и аккуратно уронил в свою клюквенную чепуху.
— Касательно Вики… — произнес я, взявшись за соломинку и перемешивая напиток вкупе с маленькой льдинкой, одиноко тающей в алом омуте. — Как думаешь, этого кролика они тоже проверили?
— Без понятия, — Алена резко
