50-летняя годовщина
ВВВ
Что всё это значит?
А потом я вспоминаю, что папа тоже говорил что-то про ВВВ, когда выставлял меня за дверь с утра. Что бы это могло быть? Кроме Всемирной паутины в голову ничего не приходит.
«Мне нужны ответы», – думаю я, когда в класс входит миссис Поттс. Но на каждый ответ у меня возникает миллиард новых вопросов. К тому же не так-то легко задавать вопросы, когда каждый раз, открывая рот, говоришь какую-то чушь.
Я просто не могу сдержаться и помолчать. Например, на перемене всем – не только младшеклассникам – дают на выбор фрукт или бумажный пакетик с орехами, и я говорю:
– Яблоко? Офигенно! – и все, кто меня слышал, начинают смеяться, но как-то не по-злому.
– Это же просто обычное, нафлинт, яблоко, – улыбаясь, говорит Олли Б. – Что в нём такого?
Я пропускаю мимо ушей «нафлинт» – может, это личное словечко Олли, откуда мне знать – и спрашиваю:
– С каких это пор нам дают на перемене перекус?
Только начав говорить, я немедленно осознаю, что это ещё одно отличие, так что тут же пытаюсь выкрутиться.
– Ну то есть, типа, давно и каждый день, да, каждый день нам дают вкусный перекус, и я думаю, это просто офигенно, учитывая, сколько людей в мире голодает. Ну разве нам не повезло? Ха-ха! Яблоки.
О нет. Меня внутренне корёжит, не успеваю я даже договорить. Я говорю как чокнутая. А что хуже всего, все вокруг как-то попритихли, прислушиваясь к моей нелепой болтовне. Следует продолжительная пауза, прерываемая только моим похрустыванием. Потом Олли спрашивает:
– Кто голодает, Мина? Нигде в мире нет голода уже, типа, много десятилетий. И что стало с твоими зубами?
С моими зубами? Как грубо! Ну да, зубы у меня немного кривоватые. Ну ладно, очень сильно кривоватые. Но вообще-то в следующем месяце я иду на приём к ортодонту.
А дальше Олли интересуется, вполне искренне, как мне кажется:
– С тобой всё в порядке, Мина?
– Я в норме! – говорю я так бодро, как только могу. Я улыбаюсь, но быстро перестаю, потому что теперь все смотрят на мои зубы. – Классное яблоко! – Я максимально непринуждённо удаляюсь и краем глаза замечаю, что Олли крутит пальцем у виска.
У меня ещё никогда не было такого ужасного дня. Пару минут спустя я случайно слышу, как кто-то (какая-то новая одноклассница, которую я знать не знаю) спрашивает:
– Что случилось с бедной Миной? – будто она от души за меня переживает.
– Вот бы знать! Она меня спросила, что такое ВВВ!
Все смеются.
– Это офлинтеть как странно! Эй, Мина! – зовёт меня эта девочка. – Как ты там сказала, что значит ВВВ? Какая там паутина?
Я ничего не отвечаю и только сердито смотрю на неё.
Она говорит:
– Она как будто в другой мир попала.
Ну, можно и так сказать.
Дальше хуже. Это мелочи, но они накапливаются.
Например, доска в классе не белая, а чёрная, и миссис Поттс пишет на ней кусочками мела. У неё на столе нет компьютера, чтобы показывать нам всякие картинки, фильмы и так далее. И я снова забыла называть её по имени, так что теперь она думает, что я специально грублю. («Мина, – твёрдо сказала она, – мы уже не в двадцатом веке, знаешь ли!», отчего все, кроме Мэнни, рассмеялись, а я покраснела.)
В очереди за ланчем я оказываюсь рядом с Данте – обычно он не очень-то со мной вежлив. Он говорит:
– Куриные пироги почти все расхватали, Мина. Хочешь взять последний?
А я отвечаю:
– Нет, спасибо, Данте. Я не ем мяса. – Он смотрит на меня так, будто я сказала «Нет, спасибо, Данте. Я людоедка».
– С каких это пор? Почему?
– Ну, знаешь…
О нет, я снова ляпнула какую-то тупость, но мне опять придётся как-то выкручиваться.
– …потому что я против убийства животных. – Кажется, раньше мне никогда не приходилось этого объяснять. Куча ребят в нашей школе не едят мяса. Однако Данте просто отходит, недоумённо качая головой.
Я сажусь рядом с Мэнни – он слышал этот разговор и ухмыляется.
– Что смешного? – рявкаю я. – Я только что в миллионный раз выставила себя дурой. – Я кошусь на Данте – он уже подсел к каким-то ребятам, и я просто знаю, что разговаривают они обо мне. Опять.
– Всё мясо выращивается лабораторно, Уилла. Я спрашивал методиста. Он подумал, что я тупой, но мне без разницы. Оно никогда не было живым, так что и убивать никого не пришлось! Вот, попробуй – это вкусно! – Он суёт мне вилку с наколотым кусочком курицы в соусе. Меня это всё равно не соблазняет, и я откусываю свой бобовый бургер.
О, и последний пример – это жутко странно. Дина Малик была со мной мила.
Знаю, знаю. Она подошла и предложила мне конфетку, потому что, как она сказала:
– Ты сегодня какая-то расстроенная. Не хочу лезть не в своё дело, но я лично считаю, что ириска всё делает лучше. Вот! – и практически заставила меня взять две штучки. И была вполне искренна, я видела. Я посмотрела в её чёрно-карие глаза, ища обычной насмешки, но не увидела ничего, кроме… доброты.
К концу дня миссис Поттс (вот опять – я хотела сказать Клэр) явно начинает пристально следить за мной. Мы остаёмся в классе на урок «пред-мирной истории» с Кристофером, не знакомым мне учителем, и, когда миссис Поттс выходит, они с Кристофером переговариваются – так, как умеют только учителя, так что как ни старайся прислушиваться – не разберёшь ни единого слова. Иногда я думаю – может, их в университете учат разговаривать, не шевеля губами?
В общем, они перешёптываются, и Кристофер то и дело косится на меня, так что я понимаю, что миссис Поттс говорит ему что-то в духе: «Приглядывай за Миной; она сегодня странноватая». Потом я вижу, как он кивает, и просто понимаю: он будет ко мне цепляться.
Долго ждать не приходится.
