Канадская журналистка Наоми Кляйн прямо называет изменение климата экзистенциальным кризисом, а фиаско климатической политики связывает с доминирующей в обществе позицией своего рода презрения к коллективной деятельности и даже с распространенной циничной убежденностью, что, в общем-то, мы и не заслуживаем спасения[126]… Как утверждает американский писатель Рой Скрэнтон, мы живем во времена, когда общество должно осознать, что человечество на грани гибели. В эпоху, когда «надо научиться умирать»[127]. Мне кажется, это важная черта современной климатической риторики. Джейсон У. Мур, американский социолог и сторонник идеи капиталоцена, в свою очередь, пишет: «Стоит ли в самом деле так страшиться „упадка“ цивилизации, которая обрекает на недоедание едва ли не половину своего населения?»[128] Заслуживает ли человечество спасения? Одно, как предчувствует Кляйн, неизбежно: «Изменение климата — испытание для нашей нравственности, с каким мы еще не сталкивались»[129]. Трудно с этим не согласиться.
Провал климатической политики лежит в основе нынешнего экологического нигилизма. С полной уверенностью можно утверждать, что апатия, с какой в эпоху антропоцена относятся к проблеме климатических изменений, объясняется в том числе и психологическими причинами: игнорированием информации, касающейся глобальных и в значительной мере абстрактных угроз, равно как и склонностью недооценивать будущее, которая свойственна нашей психике[130]. Специалисты по экопсихологии анализируют индивидуальные психологические факторы, стоящие за бездействием рядовых граждан по отношению к проблеме дестабилизации климата. Речь идет как о когнитивных, так и об эмоциональных барьерах.
Роберт Гиффорд, канадский экопсихолог, метафорически называет такие барьеры «гарпиями бездействия», выделяя целых двадцать девять механизмов такого типа[131]. Несомненно, эти механизмы поддерживают друг друга на разных уровнях. Их можно классифицировать и с точки зрения культуры. Среди них есть структурные барьеры, например низкий уровень дохода или место жительства, которое снижает вероятность того, что отдельно взятые люди будут принимать благоприятные для климата решения (например, пересядут с автомобиля на общественный транспорт или велосипед, откажутся от отопления и т. д.).
К важным когнитивным барьерам следует отнести: ограниченную осведомленность о проблеме и о том, как ей противостоять (здесь ответственность во многом лежит на политиках и СМИ), высокую степень неуверенности относительно последствий этого явления и мировоззренческие преграды (в первую очередь приверженность идее свободного рынка), которые влияют на нежелание принимать меры для защиты окружающей среды. Предрасположенность к эгоистичным рассуждениям (а не к альтруизму) тоже способствует бездействию в экологической сфере[132]. Ко всему перечисленному Гиффорд добавляет еще естественную до некоторого предела тенденцию к оптимизму, убежденность, что решение проблемы зависит от сверхъестественных сил, и святую веру в технический прогресс, который нас спасет. Рядовые граждане не стремятся к внедрению стратегий, которые бы сократили объемы выбросов, и потому, что у них перед глазами нет конструктивных примеров подобной деятельности. На фоне социального неравенства они оглядываются на других и задаются вопросом, зачем им самим что-то делать, если состоятельные и живущие в более благоприятных условиях люди ничего не делают.
Реальным действиям препятствует и сила укоренившихся привычек, изменение которых потребовало бы от людей определенных расходов, и они прекрасно это понимают. Люди боятся лишний раз рисковать, тратя время и деньги на проекты, которые могут не принести им ни пользы, ни общественного признания. Даже страх смерти, который иногда сопутствует осознанию пагубных последствий климатических изменений, укрепляет склонность к дениализму и бездействию.
Причиной бездействия граждан может быть даже то, что они держатся за существующее положение вещей в обществе, чему способствует психологически обусловленный страх перед чрезмерно радикальной идеей перевести экономику на путь снижения выбросов[133]. Парадоксальным образом то обстоятельство, что информация об экологической угрозе поступает непрерывно и из множества источников, вызывает некоторую усталость от проблемы (так называемый экологический ступор).
Климатический тупик свидетельствует, что нам нужны еще более глубокие эпистемологические открытия, еще более радикальная эволюция понятий, еще более смелая риторика, больше решимости в мышлении[134]. «За нами числится немало побед, но теперь мы проигрываем планету. Стоило бы задуматься, почему так получается», — пишет Джеймс Густав Спет, американский юрист, специалист по экологическому праву[135]. Главная цель его книги «Мост на краю света. Капитализм, окружающая среда и переход от кризиса к устойчивому развитию» (The Bridge at the Edge of the World. Capitalism, the Environment, and Crossing from Crisis to Sustainability) — поиск ответа на вопрос о причинах краха инициатив, направленных на охрану окружающей среды. Автор перечисляет семь основных типов реакции на экологический кризис. К ним относятся:
