вращаясь, летели в воздухе. Когда корпуса танков вздрогнули от разрывов, я инстинктивно прижался лицом к земле и вцепился в нее пальцами, ноздри забило запахом взрывчатки и дымом, а в ушах стояли стоны и крики раненых, перекрывавшие грохот взрывов.
Когда артиллерийский обстрел прекратился и снаряды перестали падать, я поднялся на ноги, не в силах взглянуть в сторону разорванного на части грузовика. Капо был уже на ногах и смотрел на остатки автомобиля. Изуродованные тела беженцев были разбросаны вокруг него силой взрыва, видные в зеленом свете другой ракеты. Неподалеку от них, тоже мертвые, лежали тела женщины-зенитчицы и ее любовников-эсэсовцев. Их тела оказались в одной дымящейся куче, глаза женщины по-прежнему были открыты и ничего не выражали.
Мы запустили моторы наших танков.
Дорогу к исходному пункту начала прорыва показывали «цепные псы» и офицеры-танкисты, державшие в руках фонарики с синими стеклами и сгонявшие всех пеших с лесной дороги, при необходимости применяя при этом силу. Мы видели, как один из «цепных псов» отшвырнул нарушившего это правило пешего пехотинца, освобождая нам дорогу для проезда, а потом просто пристрелил его из автомата, когда тот попытался все же вернуться на дорогу. Уцелевшие тележки и телеги просто переворачивались, очищая проезд, их штатские владельцы молча смотрели на нас в свете парашютных ракет и снарядных разрывов по периметру котла. Мы миновали один из дубов, горевший жарким пламенем, вокруг него были разбросаны тела раненых солдат, которые пытались укрыться под ним, когда в дерево попал снаряд.
Наш путь был освещен пламенем горящего русского самолета, который, идя на бреющем полете, задел кроны деревьев, рухнул справа от нас и взорвался, пламя его взрыва было похоже на восходящее солнце. Мы двигались за двумя самоходными «охотниками за танками» – «Хетцерами», – и, когда на один из них упало дерево, обездвижив его, мы просто сдвинули его с дороги, упершись в него своим носом, и освободили путь. За нами двигалось целое сборище различной бронетехники, тоже добирающееся к исходному пункту прорыва, а за ним, как мы знали, колонна пеших солдат и беженцев на телегах, в машинах и грузовиках, старающихся не отстать от бронированного острия, которое должно было пронзить район городка Хальбе и двинуться далее на запад.
План прорыва был достаточно грубым – но другим он быть и не мог, потому что советские войска все время сжимали кольцо вокруг нас, минуту за минутой, метр за метром. Первые удары должны были нанести «Королевские Тигры» танкового корпуса СС, поддержанные оставшейся на ходу бронетехникой, артиллерией и мотопехотинцами из 21-й танковой дивизии вермахта.
– Парни из СС отчаянно рвутся быть первыми, кто выскользнет из этого котла, – с кривой усмешкой на лице сказал нам Капо. – Они прекрасно знают, что ни в лагерь, ни в тюрьму они не попадут – даже в Сибири. Любой эсэсовец, который попадет в лапы красных, будет пристрелен или забит до смерти на месте. Поэтому мы можем рассчитывать на них как на лидеров прорыва.
Я видел вспышки залпов наших артиллеристов, заметные между стволами деревьев по обе стороны от лесной дороги. Артиллеристы имели приказ расстрелять все свои снаряды, затем привести в негодность замки орудий и следовать пешим ходом к исходному месту начала прорыва. Но предварительно они должны были слить бензин из бензобаков своих тягачей, чтобы обеспечить горючим танковый удар. Впереди нас двигалась «Пантера» Капо, из выхлопных труб вылетали искры, обозначавшие ее путь, а впереди танка просматривалось открытое пространство, ведущее к Хальбе. Я видел сквозь деревья опушки леса, что там уже разгорался бой. Вспышки выстрелов, падающие ракеты и рассыпающие звезды разрывы снарядов освещали вересковую пустошь сполохами огня. Я опустился на сиденье в своей командирской башенке, захлопнул над собой крышку люка и покачнулся, когда мы съехали с пригорка лесной дороги на открытое пространство пустоши.
Сквозь смотровые приборы моей командирской башенки я различил профиль церкви в Хальбе, силуэт которой выделялся на фоне огненного занавеса. Независимо от того, что происходило в этом маленьком городке, сейчас он напоминал средневековый ад, полный искр и огней. Наша «Пантера» двинулась по вересковой пустоши, отбрасывая в стороны неподвижные легковые машины и грузовики, застывшие на открытом пространстве. Осветительные ракеты, непрерывно взлетавшие в небо, создавали освещение, варьировавшееся от полумглы до яркого солнечного полудня, что заставляло зрение постоянно адаптироваться к происходящему снаружи. При свете одной из таких ракет я увидел, как «Пантера» Капо на полном ходу таранила мотоцикл с коляской, который от удара взлетел в воздух и, кувыркаясь, перекрыл мне все поле зрения, рухнув на нашу башню, после чего соскользнул вниз и пропал из виду. Мы нырнули в не замеченную нами низину – и я вознес молитву, чтобы это оказался не противотанковый ров. Когда мы выбирались на противоположную ее сторону, я заметил след трассирующего снаряда, прошедшего рядом с нами, а затем, когда танк снова выравнивался на равнине, получили еще два попадания в передний броневой лист. Оказалось, что по окраине городка установлены русские противотанковые орудия. Теперь нам следовало сделать выбор: либо остановиться на месте и открыть по ним огонь, либо продолжить движение, став для них трудной подвижной целью. Капо, однако, не колебался ни секунды: я видел, как кренился и раскачивался его танк, двигаясь на полном ходу зигзагообразным курсом к городку. При каждом повороте командирской «Пантеры» мимо нее бил снаряд противника.
Мы последовали его примеру, но, когда до городка оставалось две-три сотни метров, были вынуждены замедлить ход, чтобы найти дорогу и не попасть в какую-нибудь воронку или ров, которые наверняка стали бы для нас роковыми. На этом отрезке своего пути мы сблизились с «Королевским Тигром», который стоял неподвижно, уткнувшись опущенным носом в большую воронку, очевидно влетев в нее на полном ходу. Его длинноствольное орудие было поднято таким образом, что могло вести огонь по противотанковым орудиям русских, и через пару секунд обрушило на них море огня. Когда мы миновали застрявший танк, я увидел, как в борт его башни ударил трассирующий снаряд, а через долю секунды другой. Громадная 70-тонная машина вздрогнула всем корпусом, крышки ее люков отлетели вверх, а из самих люков вырвались столбы пламени, затем взрыв изнутри сорвал с нее башню, а из корпуса взмыла к небесам колонна огня.
Освещенные этим огнем, мы представляли отличную цель для врага, но уже буквально были поверх уцелевших противотанковых орудий, которым теперь было не до ведения огня.
Противотанковые орудия русских были частично вкопаны в землю и установлены на позициях по окраине городка, но шедшие в передовой волне
