ни было на свете. Ты думаешь о том, как медленно змея расплетает кольца, поднимает голову. Ты старшая. Его гладкая зеленая спина должна принадлежать тебе. А также длинные ноги и сильные руки. Тремблинг не может ничего с собой поделать, она прелестна. Такая уж, какая есть. И Браун такая же красивая, если бы люди только потрудились присмотреться. Ты не спрашиваешь сестру, хочет ли она твоего мужа. Причина ее вопроса не в этом.
Дело не в разуме или силе. Не в доброте. Не в мягких прикосновениях и добром сердце. Красота и чрево – вот и все, что ты есть. Все, что нужно гадюке. Ты не спрашиваешь сестру, любит ли она его. Ты даже себя об этом не спрашиваешь. Только гладишь Браун по спине. Ты представляешь вас обеих, как двух старух, лежащих в этой самой постели. Ваши тела ссохлись и проросли друг в друга, но вы по-прежнему отчаянно жаждете жизни. Он ее обязательно обидит. Но ты хочешь испытать эту обиду.
Тремблинг теперь почти не улыбается, когда приходит домой. Отец шлепает ее по рукам, когда она размахивает ими в воздухе. Ты понимаешь, что в эти мгновения она говорит слишком громко, выглядит слишком ярко или специально делает что-то еще «слишком». Она так поступает, чтобы почувствовать себя в безопасности. Она ему нравится, когда безмолвна, когда ее руки покорно лежат на коленях. Она уже редко напевает себе под нос. Глаза ее вечно опущены. Рот закрыт. Ты видишь сестру реже, но когда видишь, то понимаешь, что она стала очаровательней прежнего. Искусно заколотые волосы, украшенные драгоценными камнями. Изящное красное платье. Медоцвет и медоуказчик меж тем где-то гниют. Ей нравятся подарки, но эти она не трогает. Стоящие по центру гладкого, дубового стола, они хищно блестят. Однажды утром ты обнаруживаешь, что все они покрыты муравьями. Насекомые пришли, чтобы напитаться их сладостью. Это не ты. Это никогда не будешь ты.
Ты собираешь цветы у озера, когда сталкиваешься с ним. Ничего особенного. Собачьи фиалки и катран перистый. Грубый клевер. Ты принесешь их домой и подаришь букетик Браун, а потом и Тремблинг. Испечешь сестрам хлеб. Чего ты только не умеешь. Он окидывает тебя пристальным взглядом с головы до ног, и ты чувствуешь, как из глубины твоей души поднимается что-то дикое. Ты выпрямляешься в полный рост, наклоняешь голову. Улыбаешься ему. В его глазах ты видишь, что ему это не нравится. Его руки хватают тебя за локоть, обхватывают талию. И ты чувствуешь холодное прикосновение его меча к твоей ноге. У мужчин есть оружие. У мужчин вообще много вещей. Женщины же пока только учатся.
Ты целуешь его в щеку. Задаешь ему вопросы. Где он бывал? Откуда он? «Мы будем по ней скучать, когда она уедет с вами», – говоришь ты. Его рука обжигает тебе шею. Поцелуй гадюки. Он щедро дарит его, а ты позволяешь ему касаться тебя. Не запираешь в клетке острых зубов его язык.
Когда ты была маленькой, у тебя была кормилица. Она была тебе как мать, вот только ей платили за то, что она кормила тебя. Она ушла, когда Тремблинг отлучили от груди.
Твой отец винил ее во всем. Считал, будто в ее молоке было что-то дурное, что навредило Тремблинг. Он не верил, что все те качества, которые отец считал дурными, малышка Тремблинг унаследовала от него или его жены-королевы. «Посмотрите на Фэйр, – вздыхал он. – И посмотрите на Браун». Кормилица могла бы сказать то же самое. Но не сказала. Все равно никто бы не услышал. Однажды она рассказала тебе историю. О мужчине, который отправился в желудок кита. Жил там некоторое время, а потом выбрался. Ты думала, что это не самое плохое место на свете. Снаружи бушует океан, а внутри спокойно и тепло.
Ты притягиваешь его к себе, он удивлен. Прижимаешься к нему. Его пальцы сжимают твои волосы и немного тянут. Ты не возражаешь. Ты думаешь о Тремблинг, которая морщится, когда ты ее расчесываешь. Она ненавидит, когда ее касаются, даже слегка. Она подпрыгивает, как ужаленная, и может даже оцарапать. А если она оцарапает его, то что будет тогда? По воде идет рябь, тут и там виднеются водовороты… Слабо тянет в сторону. Течение удерживает вас на середине реки. Плотина коварная, а цветы яркие. Говорят, монстры могут принимать разные формы. И один из них прячется внутри реки. Вот почему она пенится, как если бы кипела. Человекоподобное существо, которое хватает мужчин, тянет их вниз и удерживает под водой… Должно быть так. В любом случае мужчины не могут тонуть от недостатка силы.
Его губы все еще на твоих, он двигает руками перед тобой. Ищет завязки на твоем платье. Крючки и петельки. Маленькие застежки, которые позволяют тебе сохранить скромность. Когда встречаешь мужчину, не смотри ему в глаза. Смотри вниз, смотри вниз, смотри вниз… Когда встречаешь мужчину, ты его не видишь. Ты знаешь, что он мужчина, и все. Его пальцы на твоем животе. Его пояс с мечом упал в высокую траву. Когда гадюки видят свою добычу, то смотрят на нее неотрывно. Ты же не смотришь ему в глаза. Это неважно. Ты – лишь оболочка. Фэйр – это красота. Красота и чрево. И Браун тоже. А Тремблинг? В чем-то чуть меньше, в чем-то – чуть больше, но все равно то же самое.
Ты думаешь во время и после о том, как легко твои руки касались его спины. Ты могла толкнуть его. В водоворот, который утянул бы на глубину. Вода дико плещется, пенится, словно в котле на огне. Ты не ведьма. Просто женщина. Красота и чрево. Ты собираешь цветы.
Подносишь к лицу и вдыхаешь запах. Грубо проводишь пальцами по воде. Браун дремлет в одинокой постели. Тремблинг сидит, взмахивая руками, в уголке, лицо ее слишком прекрасно для смертных глаз. Твое загубленное тело бодрствует.
Ты одна из трех.
Твое имя Фэйр.
Бледнозолка
Когда ты создаешь маленькое существо, нужно что-то преподнести ему в дар. Дать немного своей жизни. Ноготь. Палец. Улыбку или слезу.
Когда ты была маленькой, ты была очень красивой. Люди всегда говорили, что ты похожа на нее. Имея в виду, конечно, королеву. Твой отец звал тебя принцессой. Ты ей и была. А он был королем. Но там, откуда ты родом, у всех есть королевства. И как же хорошо, когда твоя кожа
