и прежде всего они сами. Он смотрит на тебя. Твоя улыбка такая же невыразительная, как измазанное грязью лицо Тремблинг. Ты смотришь на его лоб на тот случай, если он вдруг решит загипнотизировать тебя взглядом. Иначе ты замрешь на месте, а он медленно раскроет широкую пасть…
А потом он пропал. Но ты знаешь, что снова увидишь этого мужчину. Так и происходит.
Твой отец зовет дочерей в зал. Отец меньше, чем ты помнишь. Но ты тогда была совсем маленькой. На самом деле он все еще высок. Но теперь ты с ним одного роста. Если бы ты, конечно, решила поднять голову и встретиться с ним взглядом.
«Фэйр», – говорит он. Ты позаботилась о своем внешнем виде. Надела свое лучшее платье – красно-голубое. Ты выгибаешь спину. Делаешь реверанс, как тебя учили. «Столько времени прошло. Так долго», – он смотрит на тебя, но лишь секунду, а потом переводит взгляд на Браун, облачившуюся в бледно-зеленый наряд. Ты смазала волосы сестры ароматным маслом, помогла зачесать назад. Неукрощенные, они выглядят красивей, но людям такое не нравится. Им по душе видеть мягких, покладистых, укрощенных женщин.
«Браун», – говорит он. И в его глазах появляется что-то очень нежное. Она приседает и берет отца за руку.
И, наконец, очередь Тремблинг, которая тоже здесь, сидит, как всегда, на полу. Она водит по плитам руками и улыбается. Ты все-таки отмыла ее, расчесала, одела. Затянула в корсет. Но все напрасно. Ее волосы уже расплелись. Что-то прилипло к юбкам, что-то коричневое, похожее на грязь. Она ничего не замечает, а если бы и заметила, то не стала бы ничего делать – несовершенство ей не мешает. Она прикасается к лицу отца и хохочет. Ты понимаешь, что она, должно быть, очень по нему скучала. Ты размышляешь, могла бы ты сделать так же. Ярко освещенный зал, мягкие кресла, золотая корона и изысканный ужин. Так много вещей, которыми можно любоваться, попробовать. Но ты не можешь получить от этого удовольствия, хотя и стараешься. Ты думаешь о гадюке в траве. О маленькой, скользкой, полной яда. У этого мужчины были глаза как у змеи. Пылающие, завораживающие…
Когда ты была маленькой, мама отдавала тебе Тремблинг, когда та кричала. А она все кричала и кричала. Тряслась всем телом. Ненавидела, когда к ней прикасаются. Но стоило лишь уложить малышку на одеяльце и, не глядя на нее, лечь рядом, как она внезапно замирала и лишь вертела головой по сторонам, глазки ее сияли любопытством.
Когда твой отец встает, тебе не нужно оборачиваться, чтобы увидеть его лицо. Позже, в темноте, Браун называет змеечеловека красивым. Тремблинг тихо напевает. «Он красив, да, – соглашаешься ты. – Красив». Но пальцы твои нервно дрожат, когда ты расковыриваешь дырку в вязаном пледе, раздираешь нити, наматываешь их на палец, все больше и больше, пока он не распухает и не становится фиолетовым. До тех пор, пока ты практически его не чувствуешь.
На следующее утро отец зовет тебя кататься на лошадях. Он хочет поговорить с тобой. Ты та, кого желает змеечеловек. Ты сглатываешь, киваешь. Ты знала, что будешь первой. Ты родилась первой. Так заведено. Деревья никому ничего не должны. Они растут прямо, но их ветки прочно сплетены. Ты никак не можешь быть одна. Может быть, это может позволить себе кто-то вроде Тремблинг. Ей нравится быть одной. Но ты, Фэйр, так бы не смогла. Ей нужны помощь, забота.
Он приглашает тебя на прогулку вечером. В его голосе тебе слышится змеиное шипение. Он красив, но душа его тебе не нравится. Мужественное лицо, пристальный взгляд, прекрасная фигура… Но что-то неуловимое в нем внушает ненависть. Когда настала ночь, ты вспоминаешь его снова и снова, пытаешься сгладить образ, как вода обтачивает холодный острый камень, пытаешься понять форму.
Ты выходишь замуж, потом рожаешь ребенка, ты в безопасности. Видишь ли, ты не можешь быть в безопасности без ребенка. Это то, что делает тебя ценной для него. Но есть и другие вещи, которые ты можешь дать. Мягкий хлеб и чистый дом. Нежный голос, широкую улыбку. Ты дважды моешься в тот день. Один раз до, второй раз после. Чтобы стереть запах прошлого и будущего. Он берет тебя за руку и улыбается. Ты смотришь на него. Ты знаешь, что он хочет. Вгрызться тебе в кожу, оставить свою метку. Такое яблоко наоборот. Белая кожа вокруг, ярко-красный, блестящий след внутри. Ты трясешь головой. Ты не та вещь, что нужна ему. И он смотрит в другую сторону. На самое нежное, прекрасное создание, что только есть на свете. «Ей нравится быть одной», – говоришь ты. Он издает звук, как будто слушает тебя, но это не так. Ты думаешь о длинной дороге своей жизни, которую придется провести бок о бок с человеком невероятно жестоким. И сложным.
Он рядом с Тремблинг, сидит на мягкой зеленой траве. Ее платье все в грязи. Он ее смешит. Она не смотрит ему глаза, думаешь ты. Не видит. Ты не всегда добра к ней. Ты дразнишь ее, ругаешь за дурные привычки. Но, когда ты смотришь на него, на его большие руки, на губы, за которыми прячутся острые ядовитые клыки, что-то очень похожее на любовь расцветает в тебе. Ты закрываешь глаза. Ты постараешься забрать его у нее. Но когда ты открываешь глаза, оба исчезли. Она возвращается домой тихой. Прячется в углу у очага. Ее туфли куда-то пропали. А еще в ее волосах запутались крошечные веточки. Она вздрагивает, когда ты подходишь близко, и ты начинаешь напевать. Тот медленный мотив, что она так любит. Ты холодна, как лед, но она позволяет прижаться тебе к ее горячему телу. Так вы и сидите, плечо к плечу, подол твоего платья касается ее сорочки. Ты смотришь на лицо сестры. Она не знает, чем опасны мужчины. Да и ты тоже, если быть честной, но ты хотя бы знаешь, что эта опасность существует.
На следующий день уже Тремблинг едет с твоим отцом кататься. Обратно она возвращается в изысканном платье. Сестра протягивает тебе раскрытую ладонь. На ней маленький медоцвет. Смятый вокруг крошечного медоуказчика[8]. Ты отделяешь одно от другого, кладешь их на белую тарелку на кухне. Моешь лошадь, слышишь, как ее дыхание замедляется. «Ты сегодня быстро ездила?» – спрашиваешь ты Тремблинг. И Браун нигде не видно.
Позже ночью Браун забирается к тебе под одеяло. «Почему он не выбрал меня?» – спрашивает она. Ее лицо печально. Ты любишь ее больше, чем кого бы то
