– Здорово, мелкота, – ласково приветствовал он. – Видите этот ключ? Кто принесет его мне, получит кусок сахару.
И с этими словами он отбросил ключ на несколько саженей. Визг, смех, свалка были ответом на его предложение.
– Тихо. Не толкайте маленьких. Осторожно, – кричал отец Равен детям.
– Какая прелесть эти ребята! – сказала Ванда.
– Действительно, прелесть! – согласился священник. – Из-за них я многое прощаю их родителям. В их ясных открытых душах я черпаю силы для своей работы.
Вдруг раздался пронзительный детский крик. Не добежав до того места, где упал ключ, дети остановились перед чем-то, скрытым в высокой траве.
– Что там такое? – недоуменно спросил отец Равен.
А дети уже бежали назад с побледневшими, перепуганными личиками.
– В чем дело?
– Там мертвая женщина. Лежит в траве. Все лицо в крови. Умирает! – наперебой кричали дети.
Священник, Ванда и Люрсак бросились к тому месту, недалеко от входа во двор, на которое указывали маленькие туземцы.
Там лежала женщина. Она была почти голая. Только пояс и бедра были обмотаны повязкой яркого цвета. Глаза ее были закрыты, а лицо окровавлено. Глубокая резаная рана начиналась на лбу повыше бровей, окружала глаз и спускалась по щеке и подбородку к горлу.
– Женщина из племени стиенг, – сказал миссионер, осматривая лежащую. – Только они не носят такой одежды. Не понимаю, как она сюда попала.
– Мертвая? – спросила Ванда. – Нет. В обмороке. Попробуем привести ее в чувство.
С помощью туземцев, живших при миссии, женщину перенесли в дом священника и уложили на кровать в «пещере». Теперь и Люрсак с Вандой могли рассмотреть ее. Это была очень молодая женщина, почти девочка, хрупкого сложения; грудь ее вся исцарапана, а местами даже изрезана; ноги в ссадинах и грязи, видимо, она прибежала издалека.
Ванда вытерла ей своим платком кровь, а священник смочил лоб. Из груди раненой женщины прорвался сдавленный стон, губы задергались.
– Тише! Она собирается говорить.
– Нет. Нет. Не хочу в храм, – невнятно забормотала пострадавшая. – Не хочу. Пощадите. Пить. Пить.
Ванда освежила водой ее губы и влила через зубы несколько капель рома.
– Еще, еще!
Ей дали еще рому, потом воды. Больная стала приходить в себя. Открыв глаза, она скользнула взглядом по незнакомым лицам Пьера и Ванды и остановилась на отце Равене.
– Отец, святой отец! Спаси! Они хотят увести меня в горы. Они пришли за мной.
Должно быть, ей почудилось что-нибудь в дверях, так как, вытянув по направлению к ним руки, она, вскрикивая, забилась и задрожала.
– Там, там. Иенг хочет увести меня. Сегодня вечером шествие в горы. Я не пойду. Не пойду. Свяжите меня. Уходите. Я задушу вас. Нет, нет, без меня. У вас уже есть белый офицер, господин с двумя галунами.
Услышав последние слова, встревоженная Ванда стала трясти женщину.
– Белый офицер? Какой белый офицер? Говори, говори!
Отец Равен и Люрсак, побледнев, переглянулись. Отстранив молодую девушку, миссионер сам наклонился над женщиной. Он взял ее за руку, посмотрел прямо в глаза и, словно гипнотизируя, постепенно успокоил.
– Ты сказала про господина с двумя галунами. Не тот ли это, который был здесь и который двенадцать лун тому назад уехал на север?
Женщина заволновалась, задрожала. Губы ее шевелились, но она молчала. Взгляд священника стал жестким и твердым. Напряжением своей воли он старался подчинить себе туземку.
– Отвечай. Это он?
Она не могла выдавить из себя ни слова, но утвердительно кивнула.
– Мишель! – в ужасе закричала Ванда.
– Тише! Не мешайте мне продолжать, – сказал отец Равен и, вновь обращаясь к пострадавшей, спросил:
– Колдуньи захватили его в плен? Да? Так. Хорошо. Давно? Две луны? Меньше? Всего одна луна прошла? Одна? Да. Ты знаешь, куда его увели? Нет. Ты хорошо уверена, что не знаешь? Может, знаешь? Вспомни.
Женщина несколько раз отрицательно покачала головой.
– Не можешь? Ну, ладно. Спи, спи.
Больная успокоилась, а миссионер, оставив ее руки, встал и обратился к Пьеру:
– Вы слышали, с каким ужасом и содроганием упоминала она об Иенг? Что же, вы и теперь держитесь того мнения, что лишь моя фантазия наделяет Иенг властью и могуществом?
– Я готов отказаться от своих слов, но вместе с тем я никак не могу отделаться от того, что позавчера Иенг произвела на меня впечатление умирающей беспомощной старухи.
– Гм. Беспомощной?.. Впрочем, оставим пока этот вопрос. Перед нами сейчас задача поважнее. Нам надо организовать экспедицию.
Ванда взглянула на Пьера с мольбой.
– Пьер! Поезжайте!.. Немедленно. Освободите его. Езжайте завтра же.
Миссионер прервал ее.
– Завтра? Нет. Мы будем готовы не раньше, чем дней через восемь – девять. Надо приготовить провизию, собрать людей.
– Но за это время они его убьют, замучают.
– Не думаю. Борьба только начинается. В третий раз лесные люди, управляемые и руководимые колдуньями, пытаются остановить продвижение на их территорию белых, отбросить назад завоевателей, присутствие которых их стесняет и беспокоит. Редецкого они взяли к себе как заложника.
– Ох, я боюсь, они убьют его, убьют.
Миссионер строго посмотрел на Ванду.
– Наша цель – добиться успеха, а для этого надо действовать с благоразумием и осторожностью.
Видя страдания Ванды, Люрсак тоже горячился.
– К чему излишняя осторожность и медлительность? Надо действовать быстро и решительно. Проследить путь Редецкого, открыть место его нахождения, захватить врасплох похитителей и беспощадно с ними расправиться.
– О, мсье Люрсак, как вы ошибаетесь. Действовать напролом – это значит наперед обречь себя на неудачу. Чтобы отыскать следы Редецкого, чтобы проникнуть туда, нам надо общаться с местными жителями, и не с теми, которые живут здесь на покоренных территориях, которых мы уже знаем, а с теми, кто живет в нетронутых местах, девственном лесу, под властью непонятной таинственной и чуждой нам религии, тщательно от нас охраняемой. Подумайте об этом хорошенько, Люрсак. Тут, около нас, но скрываясь от нас, существуют какие-то силы, могущественные силы, в течение многих веков подчиняющие себе туземцев. Мы не знакомы с этой силой, мы не знаем, на чем основана власть Иенг, мы не знаем просто-напросто даже системы ее управления. Как же можем мы бороться с неведомым врагом? Нет, если приниматься за дело, то приниматься взвесив, обдумав его со всех сторон. Вы не согласны со мной?
Наступило продолжительное молчание. Пьер задумался: миссионер убедил его. Ванда стояла у окна, ее взгляд скользил по очертаниям Пу-Каса.
