Следующая комната оказалась спальней. Тут уже напротив, было царство тёмных тонов: винного шёлка и чёрного бархата. Мне стало неловко: тут так сильно пахло дин Ланнвертом. Не тот запах адолеев, вызывавший во мне какой-то глубинный страх, а запах его самого, терпкий, с лёгкой горчинкой, неожиданно приятный. Поймав себя на этой мысли, я тут же захлопнула дверь, но предательское воображение успело подкинуть картинку: я сама на этой постели, полностью обнажённая на чёрном бархате, белое тело светится алебастром — а дин Ланнверт напротив, не сводя с меня хищного взгляда, медленно расстёгивает пуговицы рубашки.
Ужасное, подлое, безрассудное воображение!
Слава богам, за следующей дверью, по всем меркам, должен был оказаться рабочий кабинет, и я уже мысленно потирала руки, приближаясь к ней. Обхватила пальцами ручку, собралась повернуть — и вдруг всё моё существо пронзила боль.
Я сразу отпрянула, испугавшись повторения того, что было сегодня за оградой. И вовремя — потому что голова закружилась от гибельного запаха адолеев, а перед глазами бирюзовым пламенем взметнулась призрачная морда чудовища.
С его клыков капала фосфоресцирующая слюна, в глазах плясало вожделение. Неприкрытый голод — только требующий не тело, а душу. Но хуже всего было не это, а тот жуткий первобытный ужас, которое оно испускало.
Меня охватила мгновенная слабость, ноги перестали повиноваться, перед глазами всё помутилось. Не хватало воздуха, меня как будто душили. Непослушными руками я рванула ворот платья. Напрасно, облегчения это не принесло, свинцовая тяжесть навалилась на грудь, и меня медленно, но неуклонно потянуло в глубокую душную тьму.
Не знаю, каким чудом я спаслась. Наверное, всё та же святая Миена присмотрела за мной, иначе не могу объяснить то, что сознание озарило, словно вспышкой, и я вспомнила вдруг слова отца:
«Если когда-нибудь в жизни ты наткнёшься, станешь свидетельницей употребления или же против тебя будут направлены чары тёмной магии, запомни этот жест, это слово и этот магический приказ. Одновременное использование трёх элементов заставит тёмное порождение временно уйти. Пользуйся этим, чтобы бежать со всех ног, и старайся больше никогда не приближаться к этому месту или человеку».
Из последних сил я сложила пальцы, собрала остатки магии и не шепнула, скорее подумала:
— Изыди…
Оно взвыло, дико и отчаянно, полоснув по нервам не хуже отточенного лезвия. Растворилось, всасываясь в дверь.
Мне стало лучше, но пульс бился в висках, путал мысли. С трудом, цепляясь за стену, я поднялась и, пугаясь собственной тени, поспешно двинулась к выходу.
Еле-еле, на ватных ногах, взмокшая от страха, проковыляла по коридорам. Пусть демоны возьмут дин Ланнверта и его секреты! Я чувствовала себя так, словно с трудом избежала смерти. А может, именно так и вышло, и учение отца спасло мне жизнь.
Как бы то ни было, ясно одно: дин Ланнверт, конечно, не стал запирать свои покои, но и не оказался настолько прост, чтобы оставить их совсем без охраны.
Чтобы он провалился!
Пробираясь по главной лестнице, я заметила пролётом ниже мужчину, поднимающегося со стопкой книг в руках.
На звук моих шагов мужчина поднял голову, и я с брезгливым содроганием поняла, что это Гнес. Его узкое с чётко очерченными скулами лицо при виде меня ощерилось вдруг в скабрёзной усмешке. Он ускорил шаг, словно задумал догнать меня, но я была куда быстрее. Поднялась на свой этаж и юркнула в лабиринты коридоров.
Пусть себе несёт свои книги куда ему велено и не смеет ко мне приближаться.
Но это означает, что, скорее всего, все они — и дин Ланнверт, и его пособники — как раз вернулись. Как же вовремя я удрала.
Я тут же обещала сходить в храм и сделать святой Миене богатое подношение. А если то порождение тьмы не доложит обо мне дин Ланнверту, то вообще добавлю туда золотую цепочку.
Хотя если оно доложит, ни мне храм, ни святой Миене подношение от меня не видать как своих ушей. Дин Ланнверт просто сотрёт меня с лица земли.
Но всё это свидетельствует об одном: он точно отдался тёмным силам.
Безумец, он погибнет, это только вопрос времени.
Впрочем, о чём я беспокоюсь, ещё раньше с ним расправится мой отец. И он это заслужил! Он похитил меня, поливает оскорблениями, угрожает, поставил метку…
Но сегодня он так смотрел на меня… не как обычно, не как на грязную содержанку его заклятого врага или на способ добраться до него — а просто как на девушку Тинну, девушку, за которую он тревожится. И мне было так остро, мучительно жаль, что его светлые глаза однажды заволочёт тьмой, а его личная воля перестанет что-либо значить.
А ведь моя спина до сих пор помнит ощущение его горячих широких ладоней, а сердце трепещет, когда перед внутренним взором снова встаёт тот взгляд, чужие губы совсем рядом и обжигающее дыхание.
Я встала у окна и запрокинула голову. Да, вот так мы и стояли, я — глядя на него снизу вверх, и он — снедая меня взглядом, переполненным смесью самых разных чувств, от раскаяния и тревоги до… не знаю, до чего, но, кажется, безумно хотела бы узнать.
Мои постыдные мечтания нарушил звук отворившейся двери.
Сердце подпрыгнуло, и в тот краткий миг, когда я поворачивалась, я какой-то безумной частью души пожелала, чтобы это был дин Ланнверт — хотя я только что залезла в его покои, чуть не пробралась в его кабинет, хотя, если бы он пришёл сейчас, мне бы точно не поздоровилось…
Но на пороге стоял Гнес.
От изумления я потеряла дар речи и только молча смотрела, как он ухмыльнулся, аккуратно закрыл дверь, запер её на замок и мягко, крадущейся походкой, наблюдая за каждым моим движением, направился ко мне.
Голос прорезался только потом.
— Что вы здесь делаете?! Подите прочь!
Я сама метнулась прочь от Гнеса, потому что слова не оказали никакого воздействия. Даже хуже — ухмылка на его губах всё ширилась.
— Цып-цып, — похабным тоном проговорил он, протягивая руки. Неожиданно сделал рывок и чуть было не схватил меня, в последний момент удалось уйти от прикосновения.
Он припёр меня к кровати, и я вскочила на неё, чувствуя себя поломойкой, увидевшей крысу. Тут же спрыгнула с другой стороны, кинулась к выходу. Почти успела повернуть замок, но тут Гнес настиг меня и грубо схватил за руки, отдирая от двери.
— Упорхнуть вздумала? — пыхтя, он рванул платье, обнажая меня до пояса.
Я закричала. Принялась отбиваться, но руки он крепко держал, а длинные юбки мешали лягаться.
Гнес оттащил меня к кровати, грубо толкнул на неё, а когда я упала, не мешкая, взгромоздился сверху.
— Вы пожалеете об этом! — крикнула я в раскрасневшееся лицо.
— С чего бы? — не дожидаясь, он с урчанием уткнулся мне в грудь, больно укусил кожу.
