Басманов проснулся. Это первое, что приходит в голову. Я резко оборачиваюсь. Боже, он ведь сейчас все прочтет в моих глазах…
— Я собиралась домой… — голос хрипит от перенапряжения, — но заблудилась. Не нашла выход.
— Это самый дальний коридор от выхода. И моей спальни.
Прищуривается. Взглядом пристальным окидывает.
Я приближаюсь к Басманову в два счета. Робко кладу руки на его мощные плечи, стараюсь статую к себе подвинуть. Не получается. Сама тянусь, губами его касаюсь. Меня трясет, он сейчас все поймет. Боже…
— Прости меня, пожалуйста. Я солгала тебе. На самом деле хотела квартиру посмотреть, у тебя здесь столько живописи. Картины настоящие, да?
Тело дьявола смягчается, он даже подается в мою сторону. Слишком. Руки Рустама меня обвивают и к стене ласково прижимают.
— Настоящие… — шепчет довольно.
— Дорогие, наверное? — хриплю в его тисках.
Осторожно отклоняюсь от его тела, боясь помять документ. Рустам прямо в него грудью упирается. Если бумага заострится — кожей почувствует, что под моей одеждой спрятано.
— Самую дорогую тебе подарю. Хочешь?
Глазами по лицу моему скользит. Жадно и возбужденно.
Кивает. Себе записывает, самую лучшую мне подарит.
— Завтра у нас будет свидание, родная.
— Ты же не романтик? — пытаюсь улыбнуться.
— Поверь, за свою преданность ты будешь щедро вознаграждена. Моей добротой.
Шумно сглатываю. Кожа под платьем загорела огнем. Прямо под документом, который я должна передать Смертнику.
— Так значит… твоя доброта на вес золота? — шепчу с хрипом.
— Именно, родная. С хорошими девочками я очень добр. Ты ведь хорошая?
Глава 10
Бляшка ремня неприятно холодит теплую кожу. Я пытаюсь открыть глаза, но все бесполезно: перед собой я вижу лишь черную полосу.
Сверху и снизу от полосы пробивается свет. Едва уловимый, но безумно режущий глаза. Все безнадежно.
— Теперь заключительная часть…
Мужской хриплый баритон касается уха. Рустам намного выше меня. Он проводит рукой по шее, а следом за его пальцами скользит легкая ткань. Тоже черная. Он накрывает ею глаза, полностью лишая меня света.
— И что меня ждет? Убийство или изнасилование? — шепчу одними губами.
— Ты плохого обо мне мнения, родная. Я буду тебя любить. Нежно.
Поэтому он открывает пассажирскую дверь своего авто и совсем не нежно заталкивает меня внутрь.
— А ты романтик.
Сарказм в моем голосе так и плещется.
— Нет. Я просто тебя хочу.
Этим утром Басманов приехал к моему дому. Брата не было дома теперь очень часто — он решал рабочие вопросы, в которых потонул почти полностью. Благодаря тому же Басманову.
Рустам забрал меня из дома, закрыл глаза и повез в неизвестность. Никаких подсказок, никакого утешения. Так можно и в лесу оказаться… под землей. Особенно после того, как я передала документ Смертнику. Растоптала доверие Басманова. Предала, не думая. Лишенная права выбора.
— Рустам, долго нам еще ехать?
— Сиди покорно, Полина. Никуда уже не денешься.
Замолкаю. Голос Рустама становится мрачным, глубоким. Совсем не легким.
Звуки города стихают, появляются звуки природы. Машин становится ощутимо меньше, а воздух — прохладнее.
Я сидела покорно около часа. Извелась от нетерпения, сминая в руках тонкую ткань платья. Под ними любимый черный капрон. Рустам собственнически поглаживает колено.
— Помнишь, что я тебе обещал?
— Что? — поворачиваюсь на голос, но вижу перед собой темноту.
Мои щеки обдает жаром. Не сразу понимаю, что его рука движется выше в то время, как автомобиль уверенно набирает скорость.
— Я напомню. Хочешь?
Свожу колени, но слишком поздно. Ловкие пальцы уже коснулись внутренней поверхности бедра.
Я все еще не разобралась, что значит быть его женщиной. Басманов всем своим женщинам такие сюрпризы до обмороков делает?
— Взять тебя обещал. В следующий раз. Этот раз наступил, конфета.
Я делаю шумный вдох. В этот момент машина тормозит, звучат аварийки. Мы съезжаем на влажную обочину, затем сворачиваем и движемся еще несколько метров. Басманов бьет ногой в тормоз.
А затем ласково выводит из машины и ведет нас куда-то по еще сырой земле. Я едва поспеваю за ним. Заметив это, Рустам рывком поднимает меня на руки. Я вскрикиваю от неожиданности.
— Черт, забыл. Стой здесь!
Его приказ ослушаться страшно.
Ставит на ноги. Я замираю. А потом он надевает на мои уши…
Наушники?
— Через секунду музыка врубится. Не услышишь даже собственные крики.
— Рустам… Рустам, это далеко зашло! Мне все это не нравится…
В голосе пробивается паника.
— Зато мне нравится. Безумно.
Я дергаюсь назад инстинктивно, но Басманов припечатывает меня к своему телу. Не позволяет шевельнуться. Я распахиваю губы, тяжело дыша. Вскрикиваю, когда на себя мое тело закидывает. Опять.
— Рано кричать… сладость. Только попробуй наушники снять. Выпорю.
Его голос буквально хрипит. От нетерпения, от желания дикого. Мне становится страшно. Я ради брата пошла на это и ради Карины, влюбленной в него без ума. Я давно смирилась с участью, потому что нет таких людей, способных пройти против семьи Басмановых. Но это было слишком. За гранью ненормальности.
В ушах начинает звучать мелодия. Сначала тихо, а затем все громче и громче. Я не слышу даже собственное дыхание.
Меня куда-то заносят. Справа и слева, вероятно, птицы поют. Как похоронную песню.
Меня ставят на жесткую поверхность…
Но все почему-то шатается, пугая меня до смерти. Я дергаюсь, хочу сбежать отсюда, но на моем животе моментально появляется рука. Меня припечатывают к своей груди, а мои руки расставляют по ширине плеч. Наклоняют насильно, заставляют упереться во что-то жесткое и такое же шаткое.
Я шепчу имя Рустама, но не слышу его. Дергаюсь снять ремень и повязку с глаз, но руки крепко упирают в жесткую преграду. Передо мной небольшой заборчик. По ощущениям плетеный, деревянный.
— Рустам… Рустам! Почему все шатается?!
Кричу, но не слышу. Только музыка чертова бьется в ушах. Что происходит?
В следующую секунду я ощущаю, как его колено раздвигает мои ноги. Бедер касается прохладный воздух. Дьявол прогибает мое тело в пояснице, а затем упирается своими руками в мои. Вдавливает ладони в этот забор, хотя сам едва стоит на ногах. Меня в себя вжимает.
