- Кажется, нечто подобное было в одном философском учении, - вспомнила Лика. - Про то, что все в мире развивается по спирали. Интересно, а чем мы будем питаться, на десятом витке пищевой спирали.
Не сумев придумать по этому поводу ничего вразумительного, кроме странного фиолетового желе, которое целеустремленно выползало из тарелки. Желе было пищей богов и норовило само сожрать всех окружающих. После этого Лика в своих размышлениях вернулась к более насущным вопросам.
Надо разобраться, что там, с этим злополучным Портретом. Сразу три необычных события связаны с ним. Предсказания Йокко. Дурацкие надписи на пергаменте в исполнении Добби Валеры. И совершенно ни в какие ворота не вписывающееся поведение мошенника в клетчатом пальто. Если все это сложить вместе то получится, что с Портретом не все в порядке.
Поэтому, не откладывая в долгий ящик, Лика решила начать исследование Портрета. Первым делом. Она вооружилась самой передовой криминалистической теорией, вычитанной из Руководства для чайников. Там в аналогичных случаях советовалось, первую очередь, попытаться силой разума проникнуть в потаенную суть изучаемого объекта.
Поскольку у Лики возникли определенные сомнения в силе своего разума и его возможностях проникать в потаенную суть, она решила сделать копию полотна. Резон в таком подходе базировался на том, что художники при создании своих полотен проникали в самую глубь натуры. Во всяком случае, так говорил ей один знакомый художник по Питеру, подбивающий клинья к тете Джэйн. Хотя, все его пространные размышления на эту тему отличались изрядной двусмысленностью. Особенно, когда дело заходило о проникновении.
И, собравшись с духом, Лика приступила к испытаниям. Для чего, с помощью волшебника Рона, организовала рабочее место художника.
Лестницу стремянку приспособили в качестве мольберта. Вместо холста пришлось взять огромную полированную доску, зато о подрамнике беспокоиться не пришлось. Кисти и краски в большом количестве остались от предыдущих Ликиных художеств. В качестве натуры был взят тот самый Портрет Императора в стиле Ню, торжественно доставленный Роном из спальни.
Могло показаться, что Лика за ночь превратилась из огненно рыжей оторвы в платиновую блондинку, которая не задумываясь верит во все, что написано на заборе. Ничего подобного. Просто в девушке вдруг проснулся творческий зуд, требующий немедленного утоления. А поскольку делать ей, по большому счету, было нечего, клиенты в ближайшее время не предвиделись, то почему бы и не порисовать.
К тому же, вчерашний опыт с вывеской показал, что за этим занятием Лике прекрасно думается. Не бегать же каждый раз в кафе на террасе, чтобы пораскинуть мозгами. Мало ли с кем там еще можно столкнуться. Вот вчера встретила Йоко, и - пожалуйста, еще один сотрудник в детективном агентстве. А агентство, между прочим, не резиновое и всех трудоустроить не сможет. Так что девушка засучила рукава и, высунув язык от усердия, стала тщательно перерисовывать многочисленные прямоугольники, овалы и завитушки с оригинала на доску. После двухчасовой напряженной работы она отошла в сторону, пытаясь оценить полученный результат. Вердикт был однозначен. Ее работа значительно превосходила оригинал по всем параметрам. Даже мелькнула мысль, назвать свою работу: «Император в окружении лепестков роз» и попытаться толкнуть ее на выставке продаже живописи.
Но, к сожалению, разгадать тайну портрета оригинала таким способом не удалось.
Она переводила глаза со своей копии на подлинник и ничего не понимала.
- Что может быть ценным в подобной мазне? - поинтересовалась Лика сама у себя. И тут же ответила, - НИ-ЧЕ-ГО!!!
В защиту девушки можно сказать, что вынося подобный вердикт, она имела в виду, как портрет оригинал, так и свое художество.
- Стоп, может быть, под слоем краски замаскирован шедевр мировой живописи, - осенило Лику. - Была же такая история, когда на картине какого-то известного авангардиста обнаружили нижним слоем полотно Ван Гога. А потом художники, приверженцы разных направлений в живописи, чуть не поубивали друг друга, выясняя какая из работ представляет большую ценность, и что оставлять на холсте. Кажется, тогда победили авангардисты. Наверняка, и здесь происходит нечто подобное.
И Лика, подошла к Портрету императора в стиле Ню. Она попыталась очень осторожно отковырнуть кусочек краски на самом краю холста. Ногтем. Там, где был нарисован небольшой голубой кружочек. Содрать краску не получилось. А вот кружок как будто прилип к пальцу и начал скользить по полотну вслед за движением кисти. А когда девушка испуганно отдернула руку, тут же вернулся на прежнее место. Неожиданный результат заинтриговал. Она увлеченно принялась изучать странное поведение картины. Оказалось, что «прилипают» к пальцам все геометрические фигуры, изображенные на портрете. Более того, если сдвинуть какую нибудь из них подальше, то она в некоторый момент меняется местами с соседней фигурой. Такой обмен провоцировал движение соседних элементов, и они лавинообразно начинали обмениваться позициями друг с другом. При этом изображение на Портрете меняется самым радикальным образом. Это напоминало игру «Три в ряд». Там тоже нужно было тащить пальцем шарик по экрану и, если получалась комбинация из трех шариков одинакового цвета в горизонтальном или вертикальном направлении, то конструкция в сопровождении красочных эффектов и бравурной мелодии исчезала, а освободившееся место занимали новые шарики.
Фигуры на портрете двигались по схожему принципу. Однако, новые фигуры не появлялись, а старые не исчезали, и предугадать результат очередного обмена было невероятно трудно. Впрочем, часа через полтора Лика нащупала определенные закономерности и принялась творить осознанно. Она все-таки решила переделать портрет Императора в портрет любимой тетки. И контуры будущего шедевра начали проявляться. Особую трудность доставила Лике теткина шляпка. Подходящий по форме и размеру треугольник категорически не хотел занимать место, отведенное ему творческой фантазией девушки. Проблему удалось решить после того, как она обнаружила, что фигуры можно не только сдвигать в том или ином направлении, но и вращать.
Наконец, портрет тети Джэйн был практически готов. Правый глаз, правда, вернее то, что в её представлении символизировало правый глаз, находился в районе левой груди, а ярко синие губы оказались смещены ближе к уху, так на то оно и художественное видение.
- И не чуть не хуже чем у Пикассо с его Герникой, - заключила Лика сделав пару шагов назад, с удовольствием рассматривая творение рук своих.
Нет, Лика, конечно, в душе понимала, что до Пикассо ей еще расти и расти, но начало было положено.
- Вот осталось только шляпку еще немного поправить, и можно будет знакомить широкую общественность с моим творчеством.
Что она имела в виду под широкой общественностью, Лика и сама себе ответить не могла. Во всяком случае на суд местных художественных мэтров это точно нельзя было отдавать.
Впрочем, ответ на этот вопрос быстро потерял всякую актуальность. Поскольку сразу после того, как Лика немного сдвинула вниз, тот самый треугольник, символизирующий шляпку, как картина радикально преобразилась. Она наполнилась объемным содержанием и через мгновение превратилась в нечто, напоминающее зеркало. Только вместо отражения Лики в зеркале четко просматривалась тетя Джейн в своем натуральном облике. Причем слово натуральный следовало понимать буквально, поскольку вся одежда любимой тети состояла из изумрудного колье и парных к нему сережек. Рядом с молодой женщиной, возлежащей на кушетке, стоял склонившись двухметровый амбал. Он напоминал профессионального игрока в Американский футбол. Возможно тем, что своими действиями вызывал ассоциации со спортсменом, надежно закрепившимся на Верхней Базе, и теперь успешно продвигающегося к Нижней. Похоже, тетя Джейн определилась с типажом, мельком отметила Лика. Общение с Дэном Брауном не прошло для нее даром.
