Теперь еще одно, последнее, усилие. Себя я изменила. Осталось довершить подлог.
От умывальника с зеркалом до кровати два шага. Самые тяжёлые два шага в моей жизни… Хилли так и лежит на подушке, запрокинув голову и выставив горло. Крови еще чуть-чуть натекло — белье пропиталось и потемнело.
За окном светлеет — близится рассвет. Нужно бы поторопиться.
С волосами я ничего сделать не могу, надеюсь, что сильно приглядываться не будут. У нас обеих они очень длинные, и светлые. На фоне шока от мертвого тела, возможно, никто не обратит внимания на тонкости оттенков?
Увеличиваю Хилли губы, меняю форму носа на чуть вздернутую. Просто сдвигаю пальцем чуть вверх и фиксирую. С мертвым телом работать и проще, и сложнее одновременно. Ткани застывают, холодеют и тяжелее поддаются изменениям, зато организм не сопротивляется, позволяя тратить меньше магии на закрепление результата. Лицо послушно, как пластилин, приняло нужную мне форму. Приподнимаю линию бровей, чуть меняю нижнее веко — оно у Хилли всегда припухшее, будто она плакала. Подкожный слой плывет вообще сам по себе, так что мне даже остаются какие-то тлеющие уголечки в резерве.
Мало ли… На крайний случай.
Отступив, в первых рассветных лучах разглядываю собственное лицо на подруге.
Слез нет, страха тоже. Чувства будто притупились, оставив место только холодной логике и разуму.
Которые хором вопят, что пора выбираться.
Глава 5Лезть из окна смысла нет: меня могут увидеть из монашеского крыла. Не торопясь, спокойно спустилась по центральной лестнице. Еще рано, даже те, кто уже проснулся, только умываются или приводят себя в порядок в комнатах.
Никого не встретив по дороге, вышла с чёрного хода в сад.
Темно-синее форменное пальто кусает шею даже сквозь платье, зато хорошо греет. В модных журналах я видела подобные модели, так что никто не сможет сказать, что я из пансиона: никаких опознавательных знаков на нем нет, я проверяла. Вот по платью меня в момент бы опознали, на нем характерный крест Святой Елены с узором из вьющейся розы: большой на спине и маленький, вроде брошки, на груди. Мы сами себе вышивали на каждом новом платье. Так что очень хорошо, что у меня есть запасные наряды Брай.
До клада я добралась быстро. Он как раз очень удачно был закопан недалеко от старой калитки. Я ее проверила — так и есть, открыта. На замке царапины, но он ветхий, его даже я бы вскрыла шпилькой. Так убийца и попал внутрь.
Получается, как минимум он хорошо разведал местность перед тем, как влезать в мое окно. Или у него был осведомитель внутри. Или он бывал здесь раньше… Хотя нет, это вряд ли. Чтобы знать про заднюю калитку, нужно либо очень внимательно изучить весь забор, либо пожить в монастыре. Убийца-женщина? Все может быть, конечно, но размер ноги все же указывал скорее на мужчину.
Набор, с которым мы ходили всегда в лес с Брай, пригодился. Лопаткой я быстро, не заботясь о сохранности наросшей травы, отгребла землю над моим кладом. Не нужно уже скрывать тайник: если поймают, мне все равно не жить — тут уж не до денег. Кольца снова повисли на цепочке, скрытой высоким воротом платья, фунты прямо в мешочке привычно перекочевали в лиф. Карманы у платья были, но туда я положила только мелочь, и то не всю — вдруг воришки попадутся. Остаток меди ссыпала в небольшой внутренний кармашек сумки. Главное, ее не класть и не переворачивать, чтобы все не просыпалось, — карман не закрывается.
Ночной убийца заботливо прикрыл калитку, и я последовала его примеру. Чем позже обнаружат, каким путём я покинула территорию, тем лучше. По привычной тропинке, которой мы с Брай гуляли почти каждый день, я двинулась в сторону рельс.
В висках стучало, ноги еле шли, скованные ужасом. За каждым шевелением куста мне мерещился затаившийся убийца, который как-то уже прознал, что ошибся, и вернулся доделать начатое. Думаю, если бы вдруг вспорхнула какая-нибудь птичка, я бы скончалась от испуга.
Обошлось.
Через минут десять быстрого шага я вышла к насыпи. Две полосы блестящих рельсов змеей выползали из перелеска, чтобы скрыться за дальней рощей на горизонте.
Как я заметила, в этом месте поезда всегда притормаживают. Через такие перегоны часто водят скотину, да и люди переходят пути, а до подземных тоннелей или шлагбаумов здесь еще не додумались. Сами поезда — новинка, первый запустили только лет десять как. Брай упоминала, что влево движутся поезда, идущие в столицу, вправо — на тонкий перешеек, соединяющий Рион с сушей, к границе с Провенсом.
На распутье я замерла в задумчивости. Куда теперь? На провенсском я неплохо говорю, за местную сойду вряд ли, но объясниться вполне могу. Наймусь в какую-нибудь школу, буду учить детей рионскому. Может, поступлю в местную академию… Правда, медицина в Провенсе, говорят, еще хуже, чем в Рионе. Чему меня там научат?
Или я могу податься в столицу: попытаться выяснить, кто меня хотел убить, поступить на медицинский, добиться реформ, позволяющих учиться на лекаря не-магам и женщинам…
Ну, даже не знаю.
За меня все в который раз решила судьба: первым показался поезд, идущий налево, к столице. А знакам я уже привыкла доверять…
Сам паровоз я видела впервые. Кабина водителя была огорожена стеклом и металлом, двигатель виден как на ладони. Странный дизайн — все шестерни наружу. Увлекательно, конечно, но если пыль попадёт?
Увесистые колёса, сцепленные зачем-то поперечным блоком, с натугой крутились в обратную сторону, замедляя ход состава. Вот машинист включил полную блокировку, раздался душераздирающий скрип — и мимо меня медленно и печально поплыли вагоны. Из интерьера мне с моего ракурса был виден только потолок. Так вот он в первом вагоне напоминал изысканные дворцы — с рельефами, узорами, и хрустальными люстрами — не висячими, как я привыкла, а вытянутыми наподобие ламп дневного света, но тем не менее обвешанных хрустальными висюльками. Вместо лампочек виднелись газовые светильники. Понятно, до переносного электричества еще не додумались.
Следующие вагоны были отделаны куда проще: белёный потолок, занавеси и несколько горелок под потолком, на стене. В последних двух вагонах все было по-спартански. Даже потолок не побелили. Пожадничали.
Замыкал состав короб на колёсах — похоже, багажный отсек. Позади каждого вагона имелось подобие крылечка, с забором и несколькими ступеньками. Туда-то мне и надо.
Главное, не запнуться о пути, сказала я себе, выскакивая на пути сразу за поездом. Ноги скользили по гравию, в туфли моментально набилась каменная крошка, но я упрямо припустила за едва ползущим вагоном. Площадка-крыльцо оказалась на месте, только приспособлена она была, чтобы на нее ступали с перрона, а не с земли, поэтому нижняя ступенька находилась где-то на уровне моей талии.
Придется допрыгивать, поняла я.
Вовремя я подлечилась. В прежнем состоянии и думать было нечего так скакать по шпалам.
