— Я не понимаю, что может дать этот год продления жизниЭланы, — безнадежно сказал Спархок, — если через год она все равноумрет. И за все это такая ужасная цена…
— Ели мы сумеем найти причину болезни и лекарство,заклятье будет снято, — ответила Сефрения. — Мы просто замедлили ходжизни королевы, чтобы выиграть время.
— И вам удалось уже что-нибудь?
— Все лекари в Элении ломают головы над тем, как помочьЭлане, — ответил Вэнион, — да и не только в Элении, но и в другихчастях Эозии. Сефрения, однако, думает, что эта болезнь может иметь инеестественное происхождение. Кстати, — продолжил Магистр, —придворные медики отказались помочь нам.
— Тогда придется мне снова наведаться во дворец, —холодно проговорил Спархок. — Быть может мне удастся убедить их быть болеесговорчивыми.
— Не стоит. Энниас слишком ревностно опекает их, —иронично заметил Вэнион.
— Зачем все это Энниасу?! — взорвалсяСпархок. — Все, что мы хотим — это возвратить жизнь Элане, так зачем жестарая крыса чинит на нашем пути препятствия? Может, он сам возмечтал сесть натрон?
— Я думаю, он возмечтал о еще более высокомместе, — ответил Вэнион. — Я думаю, он метит на трон Архипрелата.Нынешний Архипрелат Кливонис стар и болен, и я не удивлюсь, если Первосвященникдействительно считает, что венец Архипрелата будет ему по размеру.
— Энниас — Архипрелат? Вэнион, это просто смешно! Абсурд.
— Почти вся наша жизнь смешна, Спархок. Конечно, всеВоинствующие Ордены против Энниаса, а наше мнение имеет не меньший вес, чеммнение людей, стоящих на вершинах церковной иерархии. Так что пока есть комусдерживать Первосвященника, но у него под рукой сокровищница Элении, и всехдругих он может подкупить. Если Элана выздоровеет, то она вряд ли позволит емулазить в Королевскую Сокровищницу как себе в карман. Наверное поэтому Энниас нетак уж и стремится к выздоровлению Королевы.
— И он хочет вместо Эланы возвести на трон бастардаАррисы? — гнев Спархока рос с каждым мгновением. — Вэнион, я толькочто видел этого слюнявого Личеаса. Он слабее и глупее даже покойного Алдреаса.Но, ко всему прочему, он еще и незаконнорожденный.
— Королевский Совет может признать Личеасанаследником, — развел руками Вэнион. — Ведь Энниас держит его в своихруках.
— Но не весь же! — воскликнул Спархок. — Ведьи я тоже, если вспомнить Закон, являюсь членом Совета. Мне кажется, чтопубличный поединок поколеблет некоторые умы.
— Ты, как и раньше, опрометчив, Спархок, —раздался голос Сефрении.
— Нет, я просто очень зол, и мне хочется поиметьсерьезный разговор с некоторыми личностями!
— Пока рано принимать решения, — покачал головойВэнион. — Расскажи лучше, что на самом деле творится в Рендоре? ПосланияВоррена были написаны слишком завуалировано и осторожно. На случай, если онипопадут не по адресу.
Спархок поднялся и подошел к одной из бойниц, заменявших вбашне окна. Небо все еще было затянуто грязно-серой пеленой туч, и Симмурказался прижатым к земле гонимыми ветром облаками.
— Там очень жарко, — тихо, как будто самому себе,сказал Спархок, — сухо и пыльно. Солнце отражается от белых стен домов инестерпимо жжет глаза. Рано утром, перед рассветом, пока не стало еще бесцветнойраскаленной пустыней, к колодцу тихо спешат закутанные в черные одеяния женщиныс медными кувшинами на плечах.
— Спархок, у тебя душа поэта, — мелодичнопроизнесла Сефрения.
— Дело не в этом. Я говорю так, чтобы датьпочувствовать вам, что такое Рендор. Без этого будет трудно понять, чтопроисходит там. На земле, где солнце бьет по голове раскаленным молотом, авоздух такой горячий и сухой, что мозг не в силах удержать мысли, всепроисходит по-другому. Рендорцы всегда ищут простых и быстрых решений. Солнцене дает им раздумывать. Вероятно, именно это и объясняет то, что случилось сЭшандом. Простой пастух с полуиспекшимися мозгами вряд ли мог быть явлениемБожественного Откровения, это все просто рендорское солнце, именно оно далодвижущую силу эшандистской ереси. Эти несчастные примут на веру любую идею,лишь бы она давала хоть какую-то надежду на тень.
— Это весьма новое объяснение ереси, распространившейсяпо Эозии за три века постоянных войн, — заметил Вэнион.
— Тебе бы на собственном опыте убедиться в этом, —отпарировал Спархок, возвращаясь на свое место у стола. — В любом случаеодин из этих поджаренных сподвижников Эшанда появился в Дабоуре лет двадцатьназад.
— Эрашам? — спросил Вэнион. — Мы слышали онем.
— Да, так он себя называет. Хотя, может быть, прирождении ему было дано другое имя. Религиозные вожди любят изменять свои имена,чтобы больше соответствовать предрассудкам черни. Эрашам — просто неграмотныйгрязный фанатик, обладающий чуть большей, чем у остальных южан, способностьюосмысливать действительность. Ему что-то около восьмидесяти, и он умеет видетьи слышать. А у его последователей ума не больше, чем у баранов, которых онипасут. Они б с радостью напали на Северные Королевства, знай они, где находитсяэтот Север. Это, между прочим, является предметом серьезных дебатов в Рендоре.Подобные еретики представляют собой не больше, чем завывающие пустынныедервиши. Они всего на свете бояться, и к тому же плохо вооружены иподготовлены. Меня гораздо больше беспокоят бури грядущей зимы, чем установленныеэшандистской ереси в Рендоре.
— Ты все упрощаешь.
— Я провел десять лет своей жизни, таясь отнесуществующей, выдуманной опасности. Я устал от бездействия.
— Терпение со временем придет к тебе, Спархок, —улыбнулась Сефрения, — и когда-нибудь ты наконец повзрослеешь.
— Мне кажется, что я уже достаточно взрослый.
— Может быть, но только наполовину.
Спархок ухмыльнулся и спросил:
— Сколько же лет тебе, Сефрения?
— Почему это вы все, пандионцы, задаете мне один и тотже вопрос? — смиренно произнесла Сефрения. — Ты же знаешь, что я неотвечу. Просто я старше тебя, и принимай это как должное.
— Ты ведь и меня старше, — добавил Вэнион. —Ты учила меня, когда я был не старше тех мальчиков, что стоят сейчас на стражеу двери в эту комнату.
— И что, я выгляжу такой ужасно старой?
