Шамси присматривался к её покрасневшему лику, подрагивающим от волнения губам, наполняющимся слезами очам:
— Признаюсь, мне тяжело видеть вас в таком состоянии.
Что он имеет в виду? Не читает же её мысли?
— Обычная простуда, господин дознаватель. Она не станет препятствием для нашего отъезда, запланированного на послезавтра. — Под его внимательным взглядом успокаивалась. Что толку от самобичевания? Назвался груздём — проверься у психиатра.
— Вы можете не доехать. — Перевёл взор на предмет у шкатулки. — Позволите?
Как же такому не позволить? Наташа наблюдала, как Лемма захватил двумя пальцами блокнот, осторожно раскрывая, переворачивая его странички, щурясь от мелких буковок, гладя по ним подушечками пальцев.
— Записная книжка, — пояснила девушка, подтягиваясь на подушке к спинке кровати, усаживаясь удобнее, доставая шариковую автоматическую ручку. — Смотрите…
Забрав книжицу и открыв чистую страничку, написала «»:
— Так пишется ваше имя на русском языке. — Предупреждая его вопрос, пояснила: — Я не лгала вам, когда сказала, что жила на территории Руси, умолчав лишь о разнице времён. Здесь это место называется Менское городище.
Он, перехватив ручку и блокнот, что-то старательно выводил справа налево замысловатой вязью, то и дело вертя стилос будущего, дивясь отсутствию чернил и качеству белоснежной тончайшей бумаги.
— Что вы пишете? — полюбопытствовала Наташа.
В его руках мелкая книжечка выглядела неуклюже и забавно. Отнеся подальше плод своего труда, супершпион полюбовался написанным:
— Догадайтесь, — таинственно улыбнулся. Оставшись довольным, принялся перебирать остальные «штуки». Зашуршал фольгой.
— Осторожно, не растеряйте, — качнулась к нему пфальцграфиня.
— Это то, о чём мне говорил Бригахбург? Вы этим лечили его сына. — Мизинцем перекатывал таблетки.
— Нет, то уже съедено. Это другие препараты и они вашему сыну не помогут.
— Так вы уже знаете, что с ним?
— Не знаю. Но здесь всё не то. — Взгляд цеплялся за его кровоточащую рану на подбородке. По сути пустяковую, но от того и вызывающую беспокойство своим видом. — Вам нужно обработать ссадину.
— Это? — Тайный советник коснулся царапины, надавливая и растирая частицы свернувшейся крови. — Пожалуй… Ингваз прижжёт.
— Зачем прижигать? Шрам останется. Обработать крепким вином и смазать заживляющей мазью. У нас есть. Господин дознаватель…
Он перебил, морщась:
— Вэлэри, зовите меня Шамси.
Качнула отрицательно головой:
— Господин дознаватель, а если я не смогу вылечить вашего сына и он умрёт? — Обречённо заглянула в его глаза.
— Не умрёт. Будем искать выход, Вэлэри. Мой Наки должен жить.
— Понимаю. Ответьте мне честно: вы меня убьёте?
— Вы — скиталица, а значит, не всё так просто. Вы пришли сюда, значит и выход есть.
— Иномирянка, господин дознаватель. — Слово «скиталица» резало слух. — Вы напрасно так уверены… — То, что он ушёл от прямого ответа, подтвердило её опасение. — Выход может возникнуть из ничего в любое время и где угодно. Вы знаете, каким он может быть?
Абассинец склонил голову на бок, щурясь:
— Нет. — От слов скиталицы ему стало не по себе. — А как же река?
— Я ничего не помню. Возможно, упала в воду после перемещения.
Наташа села, вытянула перед собой руку:
— Представьте… Выход открылся. Это сгусток энергии, — хмыкнула: «Во загнула средневековому мачо», — светящееся облачко. Мы его видим и ощущаем. — Выписала полукруговое движение ладонью, словно протирала стекло. — Нас тянет в него, засасывает… Я делаю туда шаг… — Замолчала. Рука безвольно опустилась.
Шамси напрягся, затаив дыхание, уставившись на её руку, слыша бешеный стук своего сердца:
— И я…
— А вы — нет. — Откинулась на подушки, нервно облизав губы, представляя, как это может быть. Похоже, он тоже представил. — Вы шагаете следом и бьётесь лбом в стену или проходите сквозь иллюзию прохода, как через дым. Я исчезаю, а вы, господин дознаватель, остаётесь здесь. Ваше время вас не выпустит. Понимаете?
— Вы тоже из этого времени.
— Да, может получиться наоборот. — Вдохновилась она неожиданному варианту развития событий. — Вы пройдёте, а я нет. Вот потеха будет! — Трясла головой, посмеиваясь, представив реакцию мужчины на технический прогресс будущего, внезапно обрушившийся на его психику.
Тайный советник не разделил радость пфальцграфини, нахмурившись, процедив сквозь зубы:
— Дьяволица…
Она не знала, зачем завела этот разговор. Для того чтобы стало предельно ясно, чего ей ждать от ищейки в подобной ситуации, чего опасаться?
— И ещё один момент… — Глядя на него исподлобья, жёстко сказала: — Если я уйду, то зачем мне возвращаться? Что здесь такого хорошего, чтобы меня тянуло назад? Там у меня дом, высокооплачиваемая работа — была! — денежные сбережения. Там спокойно и безопасно. Вы просчитались, господин сыщик.
Вместо того чтобы помалкивать, смирно сидеть и тихо ждать неизбежного, подчиниться законному представителю местной власти — как поступила бы каждая женщина этого времени, — дёргает за усы пантеру, ставя под угрозу свою жизнь. Она — потерявшее инстинкт самосохранения чудовище, искалеченное другим временем: лицемерное и изворотливое.
Он молчал. Неужели ошибся и женщина не лжёт? Ей не нужен Бригахбург. Ей не нужен никто. Она такая же, как все: корыстная, лживая. Но в замке Бригах она казалась другой. Можно ли измениться за короткое время? Нет, она такой была всегда. Лицедейка. Почему он обескуражен и подавлен? Он полагал, что загнал её в ловушку, припёр к стене. Загнанный в угол зверь опасен, загнанный человек — опасен вдвойне. Дьяволица! Так она говорит правду или всё же лжёт?
Пфальцграфиня изучала его лицо. Непроницаемое, застывшее, как и поза. Тени мрачных мыслей отражались в его чёрных глазах. Она преувеличила. В таких глазах ничего не увидишь и не прочтёшь. Возможно, сейчас она подписала себе смертный приговор. Придёт время и мужчина, не задумываясь, пробьёт её насквозь своим кривым кинжалом. Пусть. Она устала бояться.
— Я шагну за вами и, если не получится — убью вас, — прошептал Шамси непослушными губами.
— Если успеете, — произнесла также тихо. Ответ получен. Почему он не солгал? Не успокоил ложью, что не тронет её при любом исходе? — За что меня убивать? Я не обещала вылечить вашего сына. Сказала только, что посмотрю. Я должна умереть потому, что не солгала и не дала ложную надежду? Я не лекарь. И не вздумайте допрашивать мою сестру без моего присутствия.
Советник отмер, приходя в себя:
— Хорошо. Я пришлю за вами после обеда. — Коснулся своей груди. — Моя шкатулка? — Глянул на собеседницу.
