— Что ты здесь делаешь? — спросил он и перевелвзгляд на мальчика. — Кто с тобой?
Лицо Тедди напоминало лицо Андре, и в то же время он былсовершенно другой, в нем было что-то от ангела, такого сразу хотелось целовать,а если взглянуть на его лицо, нельзя сдержать улыбку.
— Это Тедди, — тихо произнесла она. Ее голос всееще дрожал.
— Какой Тедди? — допытывался он, и голос егозвучал обвиняюще. Мариэлле показалось, что он не совсем еще протрезвел.
— Это Тедди Паттерсон. — Она наконец выпрямилась ипосмотрела ему прямо в глаза. Нет, он ничего ей не сделает, не заставит ееопять почувствовать себя виноватой, не разрушит ее жизнь… Или разрушит? —Мой сын.
Тедди вцепился ей в руку. Он не понимал, кто этот человек. Ина лице у него какие-то рубцы.
— Вчера ты мне этого не сказала. Ты рассказала толькопро Малкольма.
Он буравил ее глазами, на него было жутко смотреть, но онавыдержала его взгляд. Она смелая, хотя Малкольм этого и не знает. Чарльз жевсегда знал.
— Я подумала, что там об этом не стоило говорить.
— Почему? — Он опять обвинял ее. Онсердился. — Почему ты мне не сказала?
Она знала, каков он в гневе. Девять лет назад вот такой жеего гнев едва не погубил ее.
— Я решила, что тебе будет больно узнать об этом.
— А сейчас?
Глаза его горели яростью. Их лица почти касались друг друга.Перепуганный Тедди готов был вот-вот закричать. Если бы он только мог защититьмаму!
— А теперь уже мне не больно? — продолжал он,повышая голос. В самом деле, он был сильно пьян. Но она спокойна, она полностьювладеет собой. С ней Тедди, и она не позволит Чарльзу причинить им с Теддивред. Не имеет значения, что случилось тогда. Теперь она не боится его. Она емуне позволит.
— Я думаю, не стоит сейчас это обсуждать. Выговорив этислова, она прижала Тедди к себе и погладила его по лицу, чтобы он не боялся. НоЧарльза рассердил и этот жест. Он все еще смотрел так, как будто ему хотелосьнемедленно броситься в атаку. Она смотрела на него, и у нее дрожали колени.Чарльз явно терял самообладание.
— Почему у тебя ребенок? — почти заорал он, а онапостаралась не вздрогнуть, чтобы Тедди не испугался снова. — А что есть уменя?
— Не знаю… Испанская война… Твои убеждения… Друзья… Тыписатель… Даже если у тебя нет ничего другого… Ты сделал свой выбор…
Ей очень не хотелось говорить при Тедди, но в то же времястрашно было повернуться и уйти, оставив Чарльза в такой ярости. Она сжала рукусына, желая вселить в него мужество.
— Выбор сделала ты семь лет назад, когда ушла отменя, — выпалил Чарльз. — Выбор за меня сделала ты. У нас могли бытьеще дети.
— Нам надо идти… — Она уже почти плакала, а Теддинедоуменно смотрел на них обоих. Вдруг она снова заговорила, теперь уже гораздомягче:
— Ну как бы мы жили с тобой? Ты ненавидел меня, и тыбыл прав, я себя сама ненавидела… Наверное, я никогда не смогу себе простить…Чарльз, я не могла этого вынести. Я не могла бы смотреть тебе в глаза, зная,что ты думаешь обо мне.
Семь лет назад, еще в Европе, она говорила ему то же самое.
— Я говорил тебе, что хочу, чтобы ты вернулась, —упрямо пробормотал он.
— Тогда было уже поздно. — Она перевела дыхание и смахнуласлезы с глаз, на секунду выпустив руку Тедди. — По-моему, ты обвинял быменя всю жизнь, как я сама себя обвиняю.
Она все еще любила его, но после всего случившегося была нев состоянии с ним оставаться.
Чарльз опять посмотрел вниз, на Тедди, как будто никак немог поверить в его существование. Очень красивый ребенок, может быть, дажекрасивей, чем Андре. Потом Чарльз перевел взгляд на Мариэллу. Ему хотелосьсделать ей больно.
— Ты этого не заслужила, — громко выговорил он,борясь с постыдным желанием ударить ее. Почему она снова вышла замуж? Почемуродила этого ребенка? Боже, да почему она ушла от него? Оба они знали ответы наэти вопросы. — Ты не заслужила его, — кивнул он на Тедди. Мариэллапомнила эту жестокость, сейчас снова зазвучавшую в его голосе. Он умел бытьжестоким. Увы, это оборотная сторона его страстной любви. Его жестокость многоЛет назад едва не уничтожила ее.
— Наверное, ты прав.
— Тебе не надо было уходить.
— У меня не было выбора. Если бы я осталась с тобой, тыбы убил меня.
Он знал, что это тоже правда. Оба они понимали, что накакое-то время потеряли рассудок. Она — когда пыталась покончить с собой, он —в тот вечер, когда узнал, что случилось непоправимое. Но правда и то, что обаглубоко страдали.
— Может быть, нам всем лучше было умереть тогда.
В его глазах стояли слезы. Тедди прижимался к матери.
— Ты говоришь страшные вещи.
— Для тебя, наверное. У тебя теперь есть жизнь… Муж…Ребенок…И за что тебе все это? Почему, черт тебя побери, когда я каждое утропросыпаюсь, думая о нем… и о тебе… Я все время жалею, что не умер тогда, с нимвместе. А ты о нем вспоминаешь? Ты его хоть помнишь? Или для тебя уже всезабыто? — Он говорил, а в ее глазах загоралась обида. Чарльз ничего незнал о боли и страданиях, о том, что она сама перенесла за эти годы.
— Да как ты смеешь? Я помню об этом каждый день. Часане проходит, чтобы я не вспоминала о нем… Когда я закрываю глаза, передо мнойстоит его лицо… И твое… — Вот и прошлой ночью, когда она лежала без сна,вспоминала и боролась с собой, заставляя себя не вспоминать, перед ней стоялиих лица. — Но его ничто не вернет, как бы мы ни мучили друг друга, его всеравно уже нет… Для него наступил покой… Нам тоже нужен теперь покой.
— Без тебя мне не видать покоя.
Он был зол на нее, но теперь он помолодел, и она смоглаулыбнуться ему, покачав головой. Хотя он старше ее, она в чем-то намноговзрослее. Он — все еще мальчишка, его жизнь застопорилась, он не вырос, незалечил свои раны, он остался таким же, каким был, такие же творит глупости,как и тогда, разыгрывает бездомного эмигранта, лезет в чужие войны. А можетбыть, он подсознательно не хотел взрослеть.
— Глупо так говорить, Чарльз. Ты ведь даже не знаешь,какая я теперь. Может быть, ты и тогда меня не знал. Может быть, все наши бедымогли бы умереть естественной смертью, — сказала она, поглядела на Тедди,улыбнулась ему, обняла. — Тедди, это мой старый друг. Его зовут Чарльз,иногда он странно себя ведет, но он хороший человек. Познакомься с ним.
Тедди отрицательно замотал головой и зарылся в складки еешубы. Чарльз и Мариэлла говорили при нем чересчур свободно, но ведь ему всегочетыре года, и многого он не запомнит. Их интонации, гнев, страсть обязательнозападут ему в душу, но вся история для него пока слишком сложна.
