ее разрушителя.
Триада божеств составляет основу и авестийской традиции: это — три верховных божества Митра, Апам-Напат («Сын вод») и стоящее над ними божество Ахура-Мазда («Господь мудрости»). Три эти божества поддерживали в мире вселенский закон рта/рита в ведийских текстах или арта/аша в древнеиранских текстах и сами ему подчинялись[828].
Троичность как основа структуры мироздания вошла в зороастрийские представления о процессах исторического развития. Три эры составляли историю мира. Первая эра — это акт творения, который совершил Ахура-Мазда. Вторая эра — Смешение, т. е. нападение злых сил, когда мир перестал быть только хорошим. Третья эра — «Разделение», когда добро будет снова отделено от зла, а поскольку последнее будет окончательно уничтожено, то «Разделение» продлится вечно[829].
В древнерусской традиции, сохранившейся в «Голубиной книге», социальная структура была представлена тремя сословиями:
Отчего у нас в земле цари пошли, Отчего зачались князья-бояры, Отчего крестьяны православные?[830]
Сакральное число «3» как сильный оберег часто воспроизводится во многих гимнах Ригведы, а в одном из гимнов, обращенном к Ашвинам, это число в разных вариантах воспроизводилось 36 раз: «Трижды сегодня вы двое обратите взор на нас!.. Три обода у колесницы (вашей), везущей мед… Три опоры укреплены, чтобы (все) удерживать. Трижды ночью вы выезжаете, о Ашвины, и трижды днем. В один и тот же день трижды, о покрывающие (наши) ошибки, трижды сегодня жертву медом окропите! Трижды о Ашвины, сделайте вы набухшими для нас подкрепления, несущие награду, вечером и на заре! Трижды совершайте объезд, трижды — к человеку, верному обету, трижды, а также трояко будьте милостивы к усердному (в жертвоприношении), Трижды, о Ашвины, привезите вы радость!.. Трижды счастье и трижды славу нам (принесите)! На трехместную вашу колесницу поднимается дочь Солнца…. Благословение, счастье и благо моему сыну, тройную защиту привезите, о повелители красоты! Трижды, о Ашвины, достойные жертвы, день за днем добирайтесь до нас, (объезжая) вокруг трехчленного мира, (вокруг) земли. По трем далям, о Насатьи-колесничие, приезжайте, как дыхание-ветер — на пастбища!.. Три чана (с сомой). Трояко готовится жертвенное возлияние. Над тремя землями паря, дни и ночи охраняете вы установленный свод неба…. Сюда, о Насатьи, с трижды одиннадцатью богами приезжайте на питье меда, о Ашвины!..На повернутой к вам трехчастной колеснице привезите богатство — здоровых героев!» (PB I.34.1—12)[831].
Древнерусская устная традиция, отразившаяся в эпосе, также пронизана упоминаниями священного числа «три», как знак того, что в данном эпизоде произойдет судьбоносный поворот событий или произойдет встреча с божественной силой. Это во множестве встречается в знакомых с детства сказках, например, в «Сказке о царе Салтане»: «Три девицы под окном пряли поздно вечерком…» или в «Сказке о рыбаке и рыбке»: «Старик ловил неводом рыбу… Раз он в море закинул невод — пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод — пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул невод — пришел невод с одною рыбкой, с непростою рыбкой, — золотою».
В былинах, например, в былинах об Илье Муромце: «Доставай, Илья, коня собе богатырского, выходи в раздольице чисто поле, покупай первого жеребчика, станови его в срубу на три месяца, корми его пшеном белояровым. А пройдет поры-времени три месяца, ты по три ночи жеребчика в саду поваживай и в три росы жеребчика выкатывай…»; «Старому-де казаку да Илье Муромцу три пути пришло дорожки широкие…»[832]. В былинах о Садко: «Садка день не зовут на почестен пир, другой не зовут на почестей пир, и третий не зовут на почестей пир… Показался царь морской… сам говорил таковы слова:… дам три рыбины — золоты перья. Тогда ты Садко счастлив будешь… Три купца повыкинулись, заложили по три лавки товара красного… Как настоятели новгородские ударили о велик заклад, о бессчетной золотой казны, о денежках тридцати тысячах… На свою бессчетну золоту казну построил Садке тридцать кораблей, тридцать кораблей, тридцать черленыих…»[833].
Жизненный цикл человека, по представлениям индоевропейской традиции, также находился под влиянием троичной магии. Три декады в человеческой жизни рассматривались как важный этап, по достижении которого человеческая личность была готова к встрече с божественной силой. Согласно зороастрийским преданиям, Зороастр достиг тридцати лет, т. е. возраста зрелой мудрости, и тогда на него снизошло откровение: на берегу реки, на рассвете он узрел сияющее существо, которое привело Зороастра к Ахура-Мазде, от которого он получил откровение[834].
Илья Муромец «сиднем сидел цело тридцать лет», когда к нему пришли калики перехожие и вдохнули в него «силушку великую». В некоторых сказаниях магия троичности могла быть усилена, например, двумя тройками: тридцать лет и три года, как в «Сказке о рыбаке и рыбке», в которой старик со старухой жили «ровно тридцать лет и три года», после чего цикл обыденной жизни завершался и встреча с волшебной силой могла пересечь жизнь человека.
И естественно, троичность в полной мере касалась смерти человека.
Согласно наиболее архаичным представлениям о жизни человека, после смерти, расставшаяся с телом душа — урван — на три дня задерживалась на земле перед тем, как сойти в царство мертвых, где правил Яма (у авестийцев Йима). Души умерших зависели от своих потомков, оставшихся на земле. Потомки должны были кормить и одевать души усопших. Обязанность совершать приношения ложилась на наследников покойного, как правило, на старшего сына, который должен был совершать их в течение тридцати лет — три декады, т. е. примерно, на протяжении жизни одного поколения.
Время смерти князя Олега в 913 г. всего на десятилетие отстоит от описанного Ибн Фадланом в 921–922 гг. похоронного обряда руса на Волге с ритуальным умервщлением/самоубийством девушки. Поэтому ведические традиции и традиции древних русов должны были сохраняться и в окружении Олега в Киеве и на севере Руси, в Приильменье. Это была одна из форм деяния во благо общества, поэтому идеологически ритуал мыслился с участием сакральных сил, зооморфными воплощениями которых были определенные атрибуты.
Третьим знаком, подтверждающим статус князя Олега, как сакрального
