Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

— Всё так, — подтвердили сёстры.

— И тут случилось нечто странное, — продолжил инквизитор, — На военной базе, что расположена в пятидесяти милях от города, появляется странная девушка — гипотетическая родственница кровососок. А следом некий работодатель...

— Клиент, — поправила блондина одна из сестёр.

— Коварное чудовище, жутко могущественная тварь, — поддакнула вторая.

— Ага, таинственный заказчик, —поправился Юрген, — Появляется таинственный заказчик и, выложив дамам тайну о существовании их потомка, настоятельно просит оного разыскать.

— Типа того, — сказал кто-то из девушек.

Трое замолкли, осмысливая озвученный абсурд.

— Вам это всё зачем? — спросил тевтон, —Каково обещанное вознаграждение и что будет, когда вы встретитесь с Невенкой? Что вы хотите от меня?

— Ты мне нравишься, инквизитор, —сказала девушка, нехотя разжимая объятия, —Я была бы не против продолжить знакомство с тобой.

— Не знаю, что будет после нашей встречи с Невенкой, — продолжила вторая, — Но теперь ты наверняка уверен, что ей не грозит опасность. Её добрые тётушки не причинят родной кровушке никакого вреда.

— А в награду нам обещали много свежей крови, — хихикнула первая.

— Не местной, жидкой и послушной; нам обещали кипящую и терпкую кровь воинов святого официума, — облизнулась вторая, — Так ты поможешь нам, милый Юрген или предпочтёшь стать бутылкой?

* * *

Соткен даже не попыталась остановить автомобиль. Всё, что она успела — это немного скинуть скорость и высунуть голову в крохотное боковое оконце броневика. Пока её рвало, пристальный взгляд серых глаз ни на миг не отрывался от шоссе, и оно оставалось абсолютно пустым. Никаких постапокалиптических встречек. Когда первый, нестерпимый приступ прошёл, Соткен плавно нажала на педаль тормоза. Ньяла поехала совсем медленно. Женщина отерла с губ и щёк брызги собственной рвоты. Её жутко трясло — кидало то в жар, то в холод. Перед глазами пульсировали чёрно-красные круги. Дыхание стало прерывистым и хриплым. Из носа лило, а в горле першило, как при гриппе. Желудочные спазмы сводили с ума; ей срочно требовался нужник.

"У меня есть последний патрон. Живой не дамся".

Кривушка сжала чашечку бюстгальтера на левой груди: там, где сердце. Оно бешено молотило. Ампула была на месте.

Вот и подходящий съезд — очередная грунтовая и заросшая дорога, уводящая в небольшой сосновый лесок. Ньяла свернула и, поползла, преодолевая глубокие ухабы, заполненные вязкой, коричневой жижей.

Вот и подходящие кусты.

Соткен заглушила двигатель. Трясущимися руками принялась шарить в бардачке. Ничего подходящего не было.

«Чёрт лохматый. Я оставила всю бумагу возле этого засранца».

Женщина поморщилась, внимая резким болям, терзающим её горящий живот и поплелась вглубь десантного отсека, к операционному столику. В нос ударила тошнотворная вонь человеческих экскрементов и мочи.

Человеку, что страдал, распростёртый на стальной поверхности своего ложа мучений, каким-то чудесным образом удалось освободить кисть правой руки от кожаного ремня, которым был укомплектован операционный столик, и толстых слоёв скотча. Его трясущиеся пальцы сжимались и разжимались, будто пытаясь поймать что-то невидимое в окружающем его спёртом воздухе, полном тошнотворных миазм. У Соткен болезненно сжалось сердце.

— Потерпи, сладенький, — прохрипела она, стараясь не вдыхать через нос. — Мы уже почти на месте, но вот незадача — живот скрутило. Я отойду ненадолго, а ты пригляди тут за всем. Я скоро, любовь моя.

Она собралась было уходить, но потом порывисто развернулась обратно к столику, ухватилась за край скотча, которым были заклеены губы мученика и резко рванула. Сдвинула вязаную шапочку на лоб, открывая карие глаза, и, наклонившись к куцому обрубку уха, вкрадчиво произнесла:

— Не говори ни слова, если не хочешь опять дышать только носом и наслаждаться запахом своего говна. Просто лежи, дыши и жди меня. Она приложила палец к своим губам.

— Понял?

Раненый, жадно вдыхающий окружающую его вонь через освобождённый рот, лишь слабо кивнул.

— Вот и молодец. Я скоро. Ты даже не успеешь соскучиться.

Она сгребла в охапку пару рулонов туалетной бумаги, раскиданной по пустующим креслам десанта, и, с трудом превозмогая жестокие позывы, бросилась прочь из автомобиля. Вывалилась из задней дверцы и в этот самый момент начался наиболее жестокий этап сражения между взбесившимся абстинентным кишечником и яростным желанием оставить свои трусики чистыми и при этом достичь безопасного места — места, где ей никто не помешает. Но даже её железная воля не смогла пересилить бунтующий организм. Она едва ли отошла от Ньялы на десять шагов, углубившись в густые заросли, как всё её нутро обдало ледяным холодом: приступ жесточайшей рвоты согнул женщину пополам. Она не смогла сдержаться. Обжигающие струи поноса вырвались наружу, без труда заполнили узкие трусики и, залив горячей волной её ноги, пресекли её попытки к бегству.

«Сру и блюю одновременно. И при этом всё ещё пытаюсь оторвать кусок туалетной бумаги. Такого ёбаного позора со мной никогда ещё не приключалось. Вот он — удел треклятых наркоманов.»

Она с отвращением задрала подол изгаженного платья, стащила с бёдер нижнее бельё, полное жидкого говна и уселась, ухватившись руками за тощий ствол какой-то кривой осинки. Очередной извергнувшийся едкий поток заставил Соткен мучительно застонать. Стон быстро оборвался — фонтан коричневой дряни из её рта плеснул на руки, держащиеся за деревцо.

Так и сидела она, яростно отправляя свои неестественные потребности. Длилось это долго, для бедной Соткен — целую гребаную вечность. Потом поутихло.

* * *

Соткен даже не попыталась остановить автомобиль. Всё, что она успела — это немного скинуть скорость и высунуть голову в крохотное боковое оконце броневика. Пока её рвало, пристальный взгляд серых глаз ни на миг не отрывался от шоссе, и оно оставалось абсолютно пустым. Никаких постапокалиптических встречек. Когда первый, нестерпимый приступ прошёл, Соткен плавно нажала на педаль тормоза. Ньяла поехала совсем медленно. Женщина отерла с губ и щёк брызги собственной рвоты. Её жутко трясло — кидало то в жар, то в холод. Перед глазами пульсировали чёрно-красные круги. Дыхание стало прерывистым и хриплым. Из носа лило, а в горле першило, как при гриппе. Желудочные спазмы сводили с ума; ей срочно требовался нужник.

"У меня есть последний патрон. Живой не дамся".

Кривушка сжала чашечку бюстгальтера на левой груди: там, где сердце. Оно бешено молотило. Ампула была на месте.

Вот и подходящий съезд — очередная грунтовая и заросшая дорога, уводящая в небольшой сосновый лесок. Ньяла свернула и, поползла, преодолевая глубокие ухабы, заполненные вязкой, коричневой жижей.

Вот и