по тоннелям пыхтенье великана. Забреди сюда для любовных игр демоны ада, в страхе разбежались бы кто куда.
Вульм сосчитал до двадцати и последовал за Хродгаром.
— Это рай, приятель! Чертог асов, клянусь мошонкой Эйвунда!
Не двигаясь с места, Вульм смотрел, как Хродгар мечется по пещере. Северянин хватал золото пригоршнями и сыпал себе на голову. Подошвы сапог топтали драгоценные камни, грудами лежавшие на полу пещеры. С маху он подцепил чашу, за которую можно было купить табун лошадей, и зашвырнул ее в дальний угол. Штабель слоновой кости рассыпался под ударами секиры. Перевернулся сундук с динарами хушемитской чеканки, выплеснув содержимое под ноги беснующемуся великану.
Восторг у Хродгара граничил с яростью. И жажда разрушения нет-нет, да и выплескивалась наружу.
— Мы купим весь мир! Цари станут лизать нам пятки!
Северянин был прав. Рядом с пещерой Смеющегося Дракона меркли сокровищницы Тиримьюты и Даотхи. Барханы золота и серебра, курганы нефрита и яшмы, оружие и жезлы, стоимость которых многократно превышала их полезность. Клыки единорогов и маммутов, чешуя василисков, отполированная до зеркального блеска. Волны рубинов и изумрудов, синие эвклазы, алые и голубые бриллианты; паиниты, величиной и цветом похожие на апельсин. Диадемы и венцы, браслеты и колье…
Дракона не было.
Света факелов хватало, чтобы убедиться — никакого дракона, смеющегося или рыдающего. Никто не лежал на сокровищах, разинув пасть и хлеща по стенам хвостом. Разве что крошка-змееныш мог притаиться за сундуком. Из сверкающих завалов выныривала рожица голема, ярящегося в бессильной злобе. Хродгар запустил в карлика блюдом, голем взвизгнул и зарылся в груду сапфиров.
Вульм сделал первый осторожный шаг. Второй. Третий. Поднял обручье с колокольчиками, вслушался в нежный звон. Четвертый шаг. Подошва скользнула на ковре из динаров. Пятый. Шестой. Проклятый смех мерещился Вульму, сочась из пор пещеры, словно пот. Смеялось золото. Хихикало серебро. Веселились рубины. Скалились клыки маммутов. Шевельнулся, ухмыляясь, сверкающий прибой монет. Извивы безделушек, дрожь цепей…
Лишь звериный нюх хищника удержал Вульма от рокового, седьмого шага. Замерев с поднятой ногой, смешной, похожий на цаплю, он вертел головой, не понимая, почему остановился. Скрытая пружина? Стрела? Вульм вернул ногу назад, на прежнее место, и услышал, как ревет Хродгар.
Под великаном разверзся пол. Тайный механизм привел в движение плиту, на которую ступил безудержный в своем ликовании Хродгар, и северянин с воплем рухнул вниз. В последний миг он успел вцепиться в край люка. Вульму хорошо были видны могучие плечи и голова Хродгара. Сейчас он подтянется, выберется наружу…
Ничего не получалось. Казалось, к ногам Хродгара подвесили две наковальни. Стальные мышцы грозили лопнуть от напряжения, капли пота градом катились с багрового лица. Взлетев на сундук, гримасничал подлец-голем. Хватая мелкие монеты, карлик швырял ими в Хродгара, но, к счастью, промахивался.
— Вульм! На помощь!
Вульм размышлял. Что знают двое, знает свинья. Остаться единственным человеком, кто вернулся с добычей из пещеры Смеющегося Дракона? Неплохая перспектива. С другой стороны, он готов был назвать Хродгара другом. И что? Случается, друзья погибают. Нигде не сказано, что друзья обязаны гуськом следовать в пекло…
— Скорее!
Возвращаться вдвоем, с ценной добычей — безопасней. Пусть повисит, ничего с ним не станется. Надо все взвесить, самым тщательным образом. Настоящая дружба требует подкрепления чувств расчетом. Иначе, как гнилая веревка, она не выдержит веса двух человек.
— Да что же ты?!
Чудовищным усилием Хродгар сумел приподнять себя на пядь — и, не удержавшись, полетел в пропасть. Эхо хриплого вопля металось по пещере. Чудилось, что великан летит не в глубины подземелий, где его ждут демоны, а пляшет здесь, счастливый от обретенного богатства.
Вульм вздохнул, довольный тем, что судьба решила за него, и услышал смех. Смех рос, ширился, превращался в хохот, поглощая крик гибнущего Хродгара. Слышалось в нем удовольствие, искреннее и нечеловеческое. Вторя смеху, скакал на сундуке голем. Вульм завертел головой — и заметил, как шевельнулась куча золота в пяти шагах от него. Изогнулась боком, блеснула чеканной чешуей. Парой кровавых углей сверкнули два рубина, с интересом вглядываясь в гостя. Сплелись цепи от люстры, с силой ударили о слоновую кость. Пять кинжалов сцепились рукоятями в противоестественную гроздь — кривые, заточенные «на иглу» клинки скрежетнули о камень, оставляя глубокие борозды.
Смеющийся Дракон был здесь с самого начала.
Он окружал Вульма со всех сторон. Мощное тело возникало и исчезало. Сокровища двигались, меняли очертания, жили отдельной, ужасающей жизнью. Глаз-рубин, глаз-топаз, глаз-алмаз. Коготь-меч, коготь-нож; чешуйки-монеты. Шипастый наконечник хвоста — булава военачальника, чье имя угасло в веках. Сундук-пасть. Балдахин-крыло. Клыки единорогов и маммутов. И вновь — золото, серебро, алмазы…
Когда, забыв о ловушках, Вульм сломя голову кинулся к двери, путь ему преградила груда одеяний. Запутавшись в плотной, колючей ткани, слепой, оглохший, он упал, забился, кашляя от едкой пыли — и почувствовал, как дикая тяжесть наваливается на него, ломает кости и погребает под собой.
Страшнее смерти был — смех.
— …Раздери меня Бел!
Он сидел на камне у входа в пещеру. Сквозь «глазницу» сочился тусклый свет дня. Вульм бросил взгляд на место, где Хродгар заплетал бороду в косицы. Может, он попросту заснул, ожидая, пока северянин закончит свой ритуал? Ему все привиделось? Великана в пещере не оказалось. Последнее, что помнил Вульм: убийственная тяжесть — и тихий, издевательский смех. С крайней осторожностью он напряг и расслабил мышцы, вздохнул поглубже. Ничего не болит, кости целы… Чудо? Магия? А-а, какая разница! Жаль, конечно, что не удалось прихватить золотишка… Когда искатель сокровищ поднялся на ноги, торба звякнула, оттянув плечо.
Что такое?!
Золота было немного. Комок спутанных цепочек, горсть монет, три перстня с топазами, браслет… Вульм запустил в добычу пальцы. Все его существо жадно требовало убедиться, что золото — не колдовской мираж! И вновь ему почудился ехидный смешок, а топаз в перстне моргнул со значением.
Едва не рассыпав украшения, Вульм выбежал из пещеры.
День угасал. Ветер разметал тучи, очистив темнеющее небо, в котором уже загорелись внимательные глаза звезд. Белесый серп месяца повис над горами, как топор палача над головами осужденных. Дождь прекратился, и Вульм зашагал прочь, стремясь убраться подальше. В этих диких краях ночь таила множество опасностей. Не стоит добавлять к ним те исчадия, что во мраке выбираются из-под земли.
«Я жив и ухожу с добычей, — твердил он, стараясь не вспоминать, какие сокровища лежали за мраморной дверью. — А Хродгар… Что — Хродгар? Сам виноват: следовало быть осторожней!» Мысли о сгинувшем товарище не давали покоя. Впервые после чужой смерти Вульм чувствовал себя неуютно. Он злился; за каждым кустом ему мерещился подлец-голем, в каждом порыве ветра слышался драконий смех.
Вульм
