— Он знал, что ты будешь здесь. Я сразу же так подумал,когда вскрыл посылку, но так и не поверил, пока не увидел тебя тут. — Онпотянулся к ней и с детской непосредственностью провел пальцем по шраму на еелице. — Лос-Анджелес, верно? Что произошло? Как ты выбралась?
Она покачала головой.
— Об этом я не говорю. Я ни разу не заговорила о том, чтопроисходило в том доме, и не заговорю никогда. То была другая жизнь. То быладругая девушка. И та девушка умерла. Она была очень юной, очень идеалистичной,и ее обманули. Помнишь человека с картами в Сейвин-Роке?
Он кивнул, чуть улыбнулся и взял ее руку. Она крепко сжалаего пальцы.
— Вверх-вниз, понеслись, туда-сюда, смотри куда, все померке для проверки. Его звали Макканн, или Маккозленд, или еще как-то так.
— Имя не важно. А важно то, как он все время внушал тебе,что ты можешь выиграть. Верно?
— Верно.
— Та девушка связалась именно с таким человеком. Счеловеком, который всегда умел двигать карты чуть быстрее, чем его считалиспособным. Он искал сбитых с толку, рассерженных детей, и он их нашел.
— У него был желтый плащ? — спросил Бобби, не зная, шутитона или нет.
Она поглядела на него, чуть сдвинув брови, и он понял, чтовот этого она не помнит. Да и рассказывал ли он ей о низких людях? Наверное,да. Ему казалось, что он рассказывал ей практически обо всем, но она непомнила. Возможно, то, что произошло с ней в Лос-Анджелесе, прожгло несколькодыр в ее памяти. Бобби понимал, как могло произойти такое. И ведь она тут неисключение, верно? Многие их ровесники очень старались позабыть, кем они были иво что верили в годы между убийством Джона Кеннеди в Далласе и убийством ДжонаЛеннона в Нью-Йорке.
— Не важно, — сказал он. — Продолжай. Она покачала головой.
— Я уже сказала все, что собиралась сказать об этом. Все,что могу сказать. Кэрол Гербер умерла на Бенефит-стрит в Лос-Анджелесе. ДенизШуновер живет в Покипси. Кэрол ненавидела математику, не была способнаразобраться даже в десятичных дробях, но Дениз ПРЕПОДАЕТ математику. Как же онимогут быть одной и той же? Нелепое предположение. Дело закрыто. Я хочу знать,при чем тут Тед. Он ведь не может быть еще жив, Бобби. Ему было бы за сто. Имного за сто.
— Не думаю, чтобы время имело особое значение для ломателя,— сказал Бобби. Не имело оно особого значения и для WKND, где Джимми Гилмер пелтеперь о “Тростниковом шалаше” под гудящий аккомпанемент чего-то вроде окарины.
— Ломатель? Но что…
— Не знаю, и это не важно, — сказал Бобби. — А важно, думаю,вот что. Так что слушай внимательно, ладно?
— Ладно.
— Я живу в Филадельфии. У меня чудесная жена,профессиональный фотограф, трое чудесных взрослых детей, чудесная старая собакас плохой спиной и хорошим характером и старый дом, который все время отчаяннонуждается в ремонте. Моя жена говорит, что раз дети сапожника всегда бегаютбосиком, то в доме плотника всегда течет крыша, — Так значит, ты плотник? Онкивнул.
— Я живу в Редмонт-Хиллс и когда вспоминаю, что надо быкупить газету, покупаю филадельфийскую “Инквайрер”.
— Плотник, — сказала она задумчиво. — Я всегда думала, чтоты кончишь писателем, и вообще…
— Я тоже так думал. Но у меня был период, когда я думал, чтокончу в тюрьме штата Коннектикут. Однако этого не произошло, так что, пожалуй,одно уравновешивает другое.
— А про какую посылку ты упомянул? И какое отношение онаимеет к Теду?
— Посылка пришла федеральным экспрессом от типа по имениНорман Оливер. Банкир. Он душеприказчик Салла. А внутри было вот что.
Он снова сунул руку в спортивную сумку и вытащил старуюпотрепанную бейсбольную перчатку. Он положил ее на колени женщины, сидевшейрядом с ним на скамье. Она сразу перевернула ее и посмотрела на имя, написанноесбоку.
— Боже мой, — сказала она бесцветным растерянным голосом.
— Я не видел эту крошку с того дня, когда нашел тебя с вывихнутымплечом вон в тех деревьях. Наверное, какой-нибудь мальчишка проходил мимо,увидел ее в траве и присвоил. Хотя она даже тогда была не слишком новой.
— Ее украл Уилли, — сказала она чуть слышно. — Уилли Ширмен.Я думала, что он хороший. Видишь, какой я была дурой во всем, что касалосьлюдей? Даже тогда.
Он глядел на нее в немом изумлении, но она этого не видела,она смотрела на старую перчатку модели Алвина Дарка, пощипывала путаницусыромятных ремешков, которые каким-то чудом все еще удерживали ее воедино. Азатем она обрадовалась и растрогала его, поступив так, как поступил он, едвавскрыл коробку и увидел, что лежит в ней: она поднесла бейсбольную перчатку клицу и вдохнула маслянисто-кожаный аромат кармана. Правда, он сначала наделперчатку на руку, даже не заметив как. Естественное движение бейсболиста,естественное движение мальчишки, такое же непроизвольное, как дыхание.Мальчишкой Норман Оливер когда-то, конечно, был, но в бейсбол, видимо, не игралникогда, потому что не обнаружил листа бумаги, который был глубоко засунут впоследний палец перчатки — палец с глубокой бороздкой в старой коже. Лист нашелБобби. Ноготь его мизинца задел его и заставил зашуршать.
Кэрол положила перчатку. Несмотря на седину, она сновавыглядела юной и полной жизни.
— Рассказывай.
— Она была на руке Салла, когда его нашли мертвым в машине.
Глаза у нее стали огромными и круглыми. В этот миг она непросто была похожа на девочку, которая каталась на Колесе Обозрения вместе сним, она БЫЛА этой девочкой.
— Погляди туда, где был автограф Алвина Дарка. Видишь? Светуже стремительно угасал, но она увидела, увидела ясно:
Б.Г.
1464 Дюпон-Серкл-роуд
Редмонт-Хиллс, Пенсильвания
Зона 11
— Твой адрес, — прошептала она. — Твой теперешний адрес.
— Да, но погляди сюда. — Он постучал по строчке “Зона II”. —Почтовое ведомство отменило почтовые зоны в шестидесятых. Я проверял. Тед либоне знал, либо забыл.
— А может быть, он нарочно? Бобби кивнул.
— Не исключено. В любом случае Оливер прочел адрес и послалмне перчатку — упомянул, что не видит нужды включать старую бейсбольнуюперчатку в опись имущества. Он, собственно, хотел сообщить мне о смерти Саллана случай, если я не знал, и что заупокойная служба будет в Харвиче. По-моему,он хотел, чтобы я приехал, хотел узнать историю перчатки. Но тут я не мог егопросветить. Кэрол, ты уверена, что Уилли…
