Соломон I не оставил после себя прямых наследников. Поэтому после его смерти в 1782 году престол перешел к малолетнему племяннику Давиду Арчиловичу при регенте Давиде Георгиевиче, который приходился покойному царю двоюродным братом. Временный статус регента его не удовлетворял, и он принялся укреплять свою власть, заставляя всех непокорных и недовольных дворян эмигрировать в Картли-Кахетию и Мингрелию. Командовавший в те времена Кавказской линией П.С. Потемкин направил в Имеретию полковника Бурнашева, сумевшего примирить враждующие группировки на основе следующего компромисса: Давид Георгиевич признавался царем до совершеннолетия Давида Арчиловича. Платой за это стала отправка в Петербург специального посольства с просьбой о принятии Имеретии в российское подданство. Однако Екатерина II проявила осторожность, не решаясь обострять отношения с Турцией. Имеретинцы были щедро одарены, но манифеста о присоединении к России не последовало. Турки решили на всякий случай сменить правителя в этой земле и направили войско во главе с князем Кайхосро Абашидзе, чтобы тот стал первым лицом в Кутаиси. Потемкин оказал Давиду Георгиевичу финансовую и дипломатическую помощь, но достигнутое затишье оказалось коротким. Когда Давид Арчилович достиг совершеннолетия, князья-эмигранты с помощью Ираклия II и мингрелов добились его коронации с принятием имени Соломона II. Бывший регент Давид Георгиевич не собирался так легко сдавать позиции: он заручился поддержкой ахалцыхского паши и трижды во главе турецких отрядов совершал опустошительные рейды в свою родную страну. Во время последнего похода он попал в плен, но Ираклий II уговорил молодого царя Соломона II простить изменника. Турки еще раз попытались вернуть имеретинский престол своему ставленнику и вновь были разбиты наголову соединенным имеретинско-грузинским ополчением. Давид не угомонился и затеял переписку с ахалцыхским пашой на предмет возобновления борьбы за корону. Его тайные связи с врагом были обнаружены, и новое прощение ему удалось вымолить лишь ценой представления в заложники сына Константина и жены Анны. Однако жажда власти и мести оказалась сильнее родственных чувств: Давид пожертвовал самыми близкими людьми, вновь бежал в Турцию и вновь дважды приводил турецкие войска в Грузию. Оба похода окончились для него разгромом. Вскоре он заболел оспой и умер. Междоусобица разорила страну. Города и села лежали в развалинах, жители прятались в горах и лесах. Тысячи имеретинцев оказались угнаны в Турцию.
Несмотря на поддержку со стороны Картли-Кахетии во время борьбы за престол и несмотря на то, что по договору 1785 года Соломон II признавал главенствующее положение Ираклия II, он «с пониманием» отнесся к поведению своего ополчения во время нашествия Ага-Магомет-хана в 1795 году. Напомним, что имеретинские дружины, пришедшие для отражения персов, не только уклонились от боя, но и разграбили грузинские земли, через которые возвращались на родину. Смерть Екатерины II и уход корпуса Зубова из Дагестана еще более воодушевили этого владетеля, собиравшегося разрешить давние территориальные споры с восточным соседом. Однако появление в Тифлисе полка Тучкова охладило пыл Соломона II, уже собравшего ополчение для вторжения в Грузию.
Картина присоединения Западного Закавказья в отечественной историографии в большинстве случаев выглядит неясной. Автор основательной истории Имеретии М.А. Сагарадзе ограничился формулировкой, обходящей все острые вопросы: «Последний имеретинский царь Соломон II, окончательно отчаявшись в возможности спасения родины своими силами, в 1804 году в присутствии главноуправляющего Грузией кн. Цицианова подписал акт о вечном подданстве России, а в 1810 году Имеретия совсем была присоединена к России»[816]. Как мы увидим далее, Имеретия, так же как и Грузия (Картли-Кахетия), действительно была спасена от внешней угрозы и внутренних раздоров благодаря вхождению в состав империи Романовых. Однако произошло это вопреки воле царя Соломона II и многих имеретинских дворян, чем во многом и объясняется «двухэтапное» принятие подданства — в 1804 и 1810 годах.
Еще в 1802 году Александр I, не желая ссориться с Турцией, с которой в 1798 году был заключен союз на условиях нерушимости существовавших границ, одобрил фактический отказ Кнорринга от принятия Соломона II под покровительство России. «Я нахожу основательным ответ ваш, сделанный царю Имеретинскому, — писал император. — …Я никак не желаю дать сим поступком Порте Оттоманской повод к притязаниям или остуде (охлаждению к России. — В.Л.) и поручаю вам на будущее время держаться сего правила»[817]. Цицианов, сменивший Кнорринга, получил в мае 1803 года такую же директиву: «…дабы течение Куры и Фаза (Риона. — В.Л.) означало порубежную черту владений России, за которую переступать не следует». Но уже в сентябре—октябре того же года последовали одно за другим три послания из столицы, в которых главнокомандующему указывалось не только на возможность, но и на желательность присоединения Имеретии[818]. Это позволяло установить связь Грузии с Россией по Черному морю, ликвидировать удобный для Турции плацдарм для вторжения в Закавказье, лишить тыла сторонников возрождения независимого царства Багратидов, тем более что именно в Имеретии укрылись царевичи Иулон и Парнаоз.
Повод для вмешательства не заставил себя ждать. Во время очередной вспышки междоусобиц князь Дадиани, терпевший одно поражение за другим от имеретинцев, обратился к Цицианову с просьбой о помощи. При этом он прямо говорил, что в случае отказа будет вынужден искать покровительства Турции. Александр I решил не упускать такой благоприятной возможности и согласился почти на все «просительные пункты» — условия договора. Правитель Мингрелии сохранял наследственные права владетеля, но каждый новый обладатель этого титула утверждался в Петербурге. Ему временно сохранялось право на суд и расправу, включая смертную казнь. Княжеский дом получал долю доходов от рудников, городов и портовой таможни, обязываясь взамен обеспечить русские войска кровом, провиантом и дровами. Кроме того, в распоряжении русских властей поступали леса, пригодные для кораблестроения. Гарнизоны, размещенные в Мингрелии, должны были служить защитой «от внешних врагов и супостатов и для водворения спокойствия и тишины посреди самих владений».
Решение о принятии Мингрелии под свой скипетр Александр I принял в значительной мере под воздействием рапортов князя Цицианова. 17 марта 1803 года главнокомандующий писал императору: «Пристань Поти, множество строевого корабельного леса, судоходная река Рион, богатые рудники в Мингрелии, находящиеся без употребления, а паче всего утверждение естественных и удобнейших к удержанию пределов наших, от Черного моря до Каспийского, побуждают меня обратить мое внимание на сию разоренную, но плодородную область и вкупе сожалеть о невозвратной утрате оной для России, коль скоро просимое Дадианом покровительство не удостоится милосердного воззрения Вашего императорского величества»[819]. 4 декабря 1803 года Григорий Дадиани и несколько князей присягнули на подданство в присутствии епископа Цайшедского. Принятие Мингрелии — первого из государств Западного Закавказья — в состав Российской империи объяснялось тем, что в Петербурге сложилось мнение о царе Соломоне как о совершенно ненадежном партнере, против которого, скорее всего, придется «действовать оружием».
