смазливой девицей, но печать непроходимой тупости на ее лице сводила на нет всю ее миловидность. Второй ее особенностью, помимо патологической глупости (я подсовывал ей тесты Айзенка и она немного не дотягивала до рейтинга дебила, хотя и – надо отдать ей должное – значительно превосходила показатели идиота), была чрезмерная сексуальность. Я не жил в общежитии, но по отрывочным сведениям, которые доходили до меня, можно было понять, что она являлась и достопримечательностью университетского городка. Первокурсникам, поселяющимся в общежитие, старшие товарищи обязательно показывали комнату Люды с сообщением основных характеристик. В нормальном состоянии она была способна на многое, в состоянии подпития (а Люда была любительница, как говорили у нас на биофаке "плеснуть под жабры") – была готова на все! Изредка Люда выбегала, шокируя даже привычных ко всему студентов-биологов, в чем мать родила, из комнаты в коридор общежития, несколько раз проверяющие находили ее утром в одежном шкафу, куда она пряталась от занятий.
На втором курсе нас послали в колхоз для сбора кукурузы. Кормили плохо, все постоянно ходили полуголодными. В один из вечеров Люда предложила залезть на кухню, (нас поселили в помещении детского садика) и выкрасть имеющееся там продовольствие. Желающих участвовать не нашлось, и Люда – голод не тетка – полезла таки через узенькое раздаточное окошко сама. Та часть тела Люды, которая ест, проникла в окно достаточно легко, но задняя половина в ее наиболее широком месте проходить совершенно не желала, несмотря на все усилия девушки. В какой-то момент передняя половина перевесила и Люда оказалась в очень неудобном и унизительном положении с болтающимися в воздухе ногами. Судя по глухим крикам, доносившимся из помещения кухни за стеной, Люда пересмотрела свое первоначальное намерение и теперь хотела опять целиком вернуться к нам в столовую, где собрался уже весь коллектив во главе с преподавателем. Однако это оказалось непростым делом. Какими-то деталями фигуры авангардная часть Люды зацепилась за раму окошка и обратно уже не проходила. На кухонной двери висел амбарный висячий замок, сломать который не смог даже бывший танкист Борис Горшинский – самый сильный человек на курсе. Перед Людой встала нерадостная перспектива провести ночь в такой оригинальной позиции. Наконец, Борис схватил Люду за ноги и резко дернул ее на себя. За стеной послышался вопль, что-то затрещало, посыпались пуговицы, но Люда, лохматая, с большими беспорядками в туалете была извлечена из кухни обратно.
На переменах между занятиями она всесторонне характеризовала своих любовников, попутно рассказывала предельно примитивные неприличные анекдоты, часто противным голосом исполняла блатные песни ("…сiжу на нарах, як король на iменiнах i пачку "Сєвєра" мєчтаю получiть"… – реплика Валека: "Сiжу на нарах як корова"… ), чем страшно раздражала других студентов нашей группы, не сумевших вовремя оценить ее самобытность. Мне очень нравились баталии между Людой и ее земляком Валентином. Баталии, конечно, словесные, но было пару исключений. Однажды мы сидели на практических занятиях и определяли вонючих, полуразложившихся, заформалиненых рыб. Преподавательница зоологии Баринова, по кличке "Пеночка", куда-то отлучилась. Валентин с Людой сидели напротив (vis-a-vis), а я между ними в торце стола. Начавшись, как обычно, с какого-то пустяка, выяснение отношений Валека и Люды переросло в острую перепалку с использованием непарламентских выражений – дура, дубина, козел… Не знаю, что руководило мной в тот момент (наверное, подсознательная любовь к мелким провокациям), но в самый разгар ссоры я незаметно пнул под столом Люду ногой. В этот момент Валентин как раз пошевелился и вытянул ноги – все получилось очень естественно. Люда была готова ко всякому, но такого со стороны Валека (меня, сидевшего с ангельским выражением на лице, конечно же, никто не заподозрил) не ожидала. В ее ответе на оскорбление действием были употреблены слова и их сочетания, которые не используют даже депутаты нашего Верховного Совета. Выражение "пидер рогатый" среди них было самым деликатным. От удивления (все же не часто девушки с незаконченным высшим образованием могут профессионально покрыть матерком) Валек привстал со стула. В этот момент я пнул Люду под столом вторично. У Люды от дикого гнева, как писал дедушка Крылов, "в зобу дыханье сперло". Она злобно выпрямилась, схватила с подноса самую крупную рыбину и со смаком, хлестко ударила Валентина хвостом по морде. Выражение того безмерного изумления на его физиономии у меня до сих пор стоит перед глазами.
Через минуту идущий по коридору завкафедрой зоологии профессор Шнаревич был поражен фактом внезапного появления перед ним из дверей лаборатории Люды, вслед которой вылетали разные представители обширного класса рыб.
Другой случай на летней практике был также связан с рыбами, но окончился менее благополучно для Люды. Мы возвращались с вечерней прогулки по горам, и Валек, выведенный из себя оскорблениями Люды (речь шла о его мужских достоинствах), на дамбе столкнул ее в один из маточных прудов. Привлеченные всплеском тела, к ней тут же потянулись (время шло к вечерней кормежке) огромные, непуганые, трех-пятикилограммовые форелины. Люда в панике, визжа и путаясь в намокшем платье, выскочила из пруда и позже, демонстрируя нам царапину на ноге (значительно выше колена!) серьезно утверждала, что одна рыба укусила ее за это место.
После окончания 4-го курса мы (зоологи) поехали на практику в Киев – в УкрНИРХ – научный институт рыбного хозяйства, который располагался на задворках города в районе современных Новобеличей. Не успели мы разместиться в общежитии, как Люда пропала. Самое интересное, что вместе с Людой пропал и какой-то ценный араб, проходящий аспирантуру в НИРХе. Организованные перепуганной администрацией поиски ничего не дали. Назревал международный скандал. Вскоре обнаружилась Люда, нетвердой походкой выходящая из леса. Оказалось, что араб соблазнился Людиной красой и предложил ей руку, сердце, ну и другие органы. Люда ответила в том смысле, что мол, нахрен мне твое сердце – возьми бутылку портвея и все будет хорошо. С двумя бутылками портвейна они и убежали в лесопосадку. Ну араб, как правоверный мусульманин, в отличие от тренированной Люды, так портвейн жрать не мог. Он отрубился уже после первой бутылки. Люда с сожалением осмотрела недвижимое тело, допила вторую бутылку и вышла к людям. Руководствуясь ее целеуказаниями, араба нашли в лесопосадке и занесли в общежитие.
Постскриптум.
На пятом курсе Люда вышла замуж за главного бухгалтера Черновицкой кондитерской фабрики и, когда впоследствии мы вместе с курсом после ресторана (праздновали десятилетие окончания университета) попали к ней домой – многие от увиденного быстро протрезвели. Это было воплощение мечты мещанина, материализация грузинского тоста – "Чтобы у нас все было, и чтоб
